Вопросы о кашаганской нефти “Республика” задала журналисту, который давно занимается этой тематикой, Ярославу Разумову.

– Ярослав Валерьевич, сейчас все чаще звучит мнение, что надежды на Кашаган не оправдались. Вас это мнение удивляет? Или Вы с ним согласны?

– Тут надо начать издалека. Дискуссии по Кашагану и вообще по нефтяной проблематике Казахстана всегда страдали двумя вещами: чрезмерной ангажированностью и дефицитом профессионализма. О нефти у нас брались рассуждать все кто не попадя, в первую очередь, чиновники, администраторы, идеологи, во вторую очередь — журналисты, которые строили свое мнение на мнениях, высказанных чиновниками.

– И каково было это мнение?

– Мы — второй Кувейт. Прогнозы добычи тогда были фантастические. В среднем считалось, что Казахстан начнет добывать нефть на шельфе в середине 2000-х, естественно, речь шла о Кашагане. А к 2010-му выйдет уже на весьма приличный объем и дальше будет расти.

– Сколько нефти мы должны были добывать?

– Чаще всего звучали цифры 130—150—170 миллионов тонн в год — это добыча совокупно в Казахстане с 2010 года.

Оправдались или не оправдались надежды на Кашаган? О каких надеждах мы говорим? Если о тех, которые были продекларированы высшими чиновниками во второй половине 90-х, то, безусловно, они не оправдались абсолютно. На шельфе не добыто до сих пор ни одной тонны нефти при очень туманных перспективах.

Это надо официально признать, проговорить и проанализировать, почему так произошло. И сделать это не просто в журналистских беседах или полуэкспертных тусовках, а на более высоком уровне. По идее, надо бы провести конференцию, но этого не будет сделано по понятным политическим мотивам.

Не Кашаганом единым

– Почему же не начата добыча? Может, там нет нефти?

– Что касается Кашагана как ресурсного объекта, содержащего достаточно большие запасы нефти, то нельзя говорить, что эти надежды не оправдались. О запасах Кашагана я не раз слышал от весьма авторитетных геологов (которые, кстати, не принимали участия в этой информационной вакханалии).

Кашаган открыт, к слову, не американцами, не консорциумом западных компаний, а советскими геологами из бакинской экспедиции — только они тогда имели опыт работы на шельфе. Назвали эту структуру тогда Кир-оглы, но советское руководство решило ее не разрабатывать в силу, вероятно, очень сложных условий и — надо подчеркнуть — исходя из интересов местной экологии.

Месторождение оказалось чрезвычайно сложным геологически, экологические риски слишком высоки, в общем, та официальная версия задержки добычи, которую озвучивал консорциум, видимо, соответствует истине. А если консорциум, в который входит большинство ведущих нефтедобывающих компаний мира, не может так долго решить эти вопросы, то, может, степень проблем при нынешнем развитии технологии такова, что добыча будет нерентабельна?

– Зато у Казахстана есть другие месторождения — Тенгиз, Карачаганак…

– Значительная часть месторождений на суше находятся в стадии снижения добычи. Есть вообще нерентабельные месторождения, которые поддерживаются только из социальных аспектов. Что делать людям, которые там живут уже не первое поколение? Их надо отселять, давать работу.

– Можете назвать конкретнее?

– Если не ошибаюсь, это, в частности, Доссор (месторождение в Макатском районе Атырауской области, открыто в 1911 году — прим.авт.).

– То есть больше нефти мы добывать не будем?

– Самые компетентные казахстанские геологи — покойный академик Айтмухамед Абдуллаевич Абдуллин, покойный Эдгар Славомирович Воцалевский в 1992 году в журнале Академии наук опубликовали, как я считаю, фундаментальную статью по нефтяным ресурсам Казахстана, где писали, что основные возможности для роста находятся на шельфе Каспия и с учетом ресурсов на суше можно выйти на уровень добычи в 70 миллионов тонн и держаться на нем. В принципе, мы примерно на него и вышли, даже несколько выше.

– Значит, советские геологи ошиблись? Ведь шельф еще не давал нефти.

– Дело в том, что произошел технический скачок: стали широко использовать так называемую технологию наклонного бурения, что позволило извлекать больше нефти, чем раньше. И вот мы вышли на 80 миллионов тонн, но с прошлого года начали падать. У меня есть сильные подозрения, что это не первый год снижения, но это чисто субъективно. Мне кажется, что и позапрошлый год был примерно таким же, просто из политических соображений (вспомним Жанаозен) об этом не стали говорить. Случайно это снижение или оно станет тенденцией…

– Уже ясно, что не случайно. Миннефти недавно официально завило, что до 2016 года будет снижение добычи нефти и газа в Казахстане.

– В любом случае ситуация сложная, потому что цены на нефть в мире расти лошадиными темпами уже не будут, это очевидно всем. Даже если начнется возрождение экономики в Америке и Китае, с большой долей уверенности можно говорить, что цены будут такими, как сейчас, и ниже. А в условиях, когда ничего не понятно с будущим нефтяного рынка в мире, кто будет делать новые большие инвестиции? И то, что западные компании побежали из шельфовых проектов в Казахстане, это тоже о многом говорит.

– О чем это говорит?

– Во-первых, общая ситуация в мире с нефтью. Это сланцевая революция, это мировой кризис, это небольшой, но все же прогресс в альтернативной энергетике, энегосберегающие технологии. Но и второе, скажем обтекаемо, непонятные политические перспективы самого Казахстана.

Венесуэлы из Казахстана тоже не выйдет

– Другими словами, нефтяные компании опасаются, что при смене власти возможна национализация месторождений?

– Я уверен, что никакой эры ресурсного национализма, как в Венесуэле, у нас не наступит. Нефтедобыча в Казахстане у нас очень сложна, и на суше, и тем более на море. Один из компетентнейших специалистов, Кадыр Байкенов, первый министр энергетики независимого Казахстана, как-то в интервью сказал, что Тенгиз и Карачаганак мы самостоятельно бы не разработали и их надо было приватизировать западным компаниям, а вот по поводу остальных месторождений он высказал сомнения — что можно было их и не передавать в иностранные руки. Но это речь идет о ситуации 20 лет назад.

За это время у нас убита геологическая школа, зайдите, кто не верит, в институт геологии имени Сатпаева и посмотрите, какого возраста люди там ходят. Там человек за 50 лет — это молодой. Из разговоров со специалистами я знаю, что существуют проблемы с качеством всех кадров нефтяников.

Кроме того, у нас все месторождения очень капиталоемкие, мы не Саудовская Аравия, где, утрированно, дырку пробил, подогнал танкер и пошел. Нефть там чистая, ее не надо ни подогревать, как мангышлакскую, ни очищать, как тенгизскую. Себестоимость — доллар за баррель, нет проблем доставки — рядом открытое море.

То есть Казахстан технологически не потянет шельф, Тенгиз и Карачаганак. А старые истощающиеся месторождения национализировать смысла нет. Это первое.

– Второе?

– Это Венесуэла могла позволить себе национализацию, потому что народ такой, элита такая, есть геополитические союзники — Москва (льготные поставки оружия), Куба. А у нас попробуй тронуть наших иностранных владельцев месторождений. Это США, Западная Европа, Китай и Россия. А с кем останешься?

Очень быстро эти силы консолидируются и вот тогда действительно поменяют режим. Так что ресурсный национализм в Казахстане — это фантастика.

Разговоры в пользу бедных

– Возможно ли что-то найти новое на суше?

– Я этим вопросом интересовался 15 лет и получал от специалистов прямо противоположные ответы. Один геолог, Руслан Остапенко, считал, что в Алматинской области, в районе границ с Китаем, есть большие перспективы (есть версия, что нефтеносные земли, о которых говорил Остапенко, переданы Китаю насовсем или в аренду — авт.). Но, как говорится, два геолога — три мнения. В любом случае геологическая разведка — это очень дорого.

– Но ведь открывают новые места! Цитирую. Май 2011 года: южнее Актобе, в районе месторождения Жанажол, открыто новое месторождение с запасами нефти в 200 млн тонн. Вот январь 2013-го: обнаружен 20-метровый слой нефти на участке Северный Ескене в Макатском районе Атырауской области.

– Еще в 2002 году было объявлено, что румынская компания нашла новое месторождение, но почему-то не слышно о его разработке, начале добычи. И так с другими «открытиями», сделанными зачастую по старой советской документации.

– Есть еще проекты «зеленой» экономики…

– Знаете, когда в Казахстане начинают говорить о высоких технологиях и «зеленой» экономике, я обычно ухожу из этой аудитории, чтобы не тратить времени. «Зеленая» экономика — это колоссально дорого. Это требует высочайшего уровня науки и широкой государственной поддержки. В странах, где ее развивают, например в Германии, «альтернативное» электричество дотируется государством. В условиях Казахстана «зеленая» экономика — это разговоры в пользу бедных.

– Но Кашаган же никуда не делся! Или Вы считаете, что добычу будут откладывать до бесконечности?

– Думаю, его запустят, но смогут ли сразу нарастить добычу, добывать такие объемы, чтобы покрыть потребности страны и сделать это безопасно для экологии? На этот вопрос, я подозреваю, ответа ни у кого нет. Как показал Мексиканский залив, с такими вещами нельзя шутить. Мало того что погибнет вся оставшаяся рыбная промышленность, мы столкнемся с такими претензиями наших соседей по Каспию, что мало не покажется. Я уже не говорю о том, что всем, кто живет у моря, придется откочевывать очень далеко.

Вероятно, Кашаган запустят в тестовом режиме — на годы. И вполне возможно, что при жизни нынешних поколений большой нефти с Кашагана мы не увидим.

И здесь возникает главная проблема — временная вилка. Когда на суше добыча уже начнет снижаться, а на шельфе она не выйдет на какие-то приемлемые цифры. Какой будет эта вилка по продолжительности — абсолютно непонятно.

– И что может случиться за это время — тоже…

– Трагизм ситуации в том, что вся казахстанская экономическая стратегия строилась под большую нефть шельфа: госпрограмма развития каспийского шельфа, «Казахстан-2030»… Не читал «Стратегию-2050», надеюсь, что там о каспийской нефти речи не идет. То есть казахстанские власти очень сильно обманулись сами и обманули всю страну, не дав никакой альтернативы.

– Но другие «нефтяные» страны тоже все надежды возлагали только на «черное золото».

– Возьмем соседей по СНГ: Россию, Азербайджан. Туркмению не берем — слишком специфическая страна. У нас наиболее тяготеющая к «моноэкспорту» экономика. В России это газ, нефть, металлы, зерно, лес, алмазы, оружие (второе место в мире), рыба, услуги транспортного флота и т. д. Проблемы с нефтью и газом россиянам — с большим трудом — но есть чем перекрыть.

– Плюс бакинская нефть почти такая же по себестоимости, как в Саудовской Аравии, насколько я знаю. И там совсем другой контакт — страна получает 80% прибыли от добычи.

– А свои проблемы с истощением месторождений Россия пытается решить в Арктике. Как ни относись к этому государству, когда вопрос стоит о выживании, там совсем другой уровень адекватности. Там никто не будет говорить о «втором Кувейте».

1002-я сказка Шахерезады

– Когда Вы впервые узнали, что надежды на Кашаган — это миф?

– Когда еще в 1997 году началась истерия, что мы дико богаты нефтью. Началось это после официального визита главы государства в Вашингтон. Потом была пресс-конференция главы Госкоминвеста, нынешнего акима Алматы Ахметжана Есимова, где были озвучены колоссальные цифры запасов, инвестиций, прибылей. Я задал Есимову вопрос: откуда такие цифры? И он ответил, что все это по данным американских исследователей.

У меня уже тогда возникли сомнения. Дело в том, что мой отец работал в Институте геологии и я знал, что у нас есть мощная геологическая школа. И то, что они ничего не видели, а пришли люди с другого конца света и за год нам открыли второй Персидский залив, мне казалось сказкой Шахерезады. И если Кашаган не разрабатывали, значит, был резон.

А потом, когда начали раз за разом откладывать начало добычи… Я верил, что хотя бы бочку нефти публично добудут в 2005 году — к выборам президента, устроят вселенское камлание вокруг нее, а потом скажут: извините, надо кое-что доделать. Но даже этого не смогли! Хотя в нескольких сотнях километров, в Астраханской области РФ, уже давно добывают нефть, начав разработку гораздо позже Кашагана. У нас этот факт предпочли не заметить.

– Тогда логичный вопрос: зачем надо было так пиарить Кашаган?

– Я думаю, в очень большой мере это было раздуто со стороны американцев. В тот момент только развалился Союз, надо закрепить этот успех. Как? Само собой, экономической, политической и пр. помощью, но нужна еще некая идея. Как помочь местным режимам чувствовать себя увереннее, но при этом четко ориентироваться на Штаты? Для Казахстана возникла такая идея, которая очень хорошо сработала: у вас есть огромные ресурсы, они сложны и дороги в разработке, но мы их вам добудем.

– И Казахстан надолго припал к заокеанской груди…

– На среднесрочный период цель была достигнута, причем не только для Вашингтона. На десять лет общество сплотилось вокруг нашей власти, купившись на то, что мы очень скоро будем богатыми, поэтому нам не надо потрясений.

Другое дело, что теперь медаль повернулась другой стороной: разочарование населения, обманутые надежды элитных групп.

– И вокруг чего теперь нам сплачиваться?

– Я не большой «демократофил». Какая в данный момент форма власти обеспечивает динамичное развитие нации, та и хороша. Считается, что в Украине демократия — и все говорят, что там плохо. Или взять Узбекистан. Если бы там не было «кровавого» Ислама Абдуганиевича (Каримов, глава Узбекистана с 1990 года — авт.), а была бы парламентская республика, как в Кыргызстане, мы бы уже все удрали отсюда, потому что они бы разнесли всю Среднюю Азию.

– Не только Вы говорите, что Казахстану нужна скорее не демократия, а просвещенная тирания. И очень многие так и называют политический строй в Казахстане. Почему страна вместо процветания скатывается в нищету?

– Значит, содержание не соответствует форме.

– Сейчас, после повышения пенсионного возраста для женщин, явно пойдет волна эмиграции. Уезжать будут, естественно, не только женщины после пятидесяти, но и их дети, то есть мужчины и женщины в расцвете трудоспособности. Что должно произойти, чтобы образованный состоявший нестарый человек остался в Казахстане?

– Ему нужно ясно представлять, что будет с государством через три-пять лет. Нужны понятные правила игры, уверенность, что не будет, как в Киргизии, Грузии или, упаси Бог, в Таджикистане. Представлять, что у власти есть картина политико-экономического развития. Сейчас очевидно, что такой картины у власти нет. Лопнула идея большой нефти, начались кластеры, ФИИР и пр., и пр. Сейчас пора интеграции. Интеграция дискредитирует себя, что было ясно с самого начала, и что тогда? Поэтому я не вижу причин для гипотетического молодого специалиста оставаться здесь.

– Когда «открыли» Кашаган, на десять лет общество сплотилось вокруг нашей власти, купившись на то, что мы очень скоро будем богатыми, поэтому нам не надо потрясений. Теперь же — разочарование населения, обманутые надежды элитных групп. Я убежден, что нежданный поворот к интеграции с Россией у нас случился именно тогда, в 2007—2008, когда лопнул нефтяной пузырь надежд. Возьмите труды Казахстанского института стратегических исследований до середины 2000-х годов — там везде «великая нефть». А в 2008 году выходит работа, где о нефти нет ни слова. Все понимают, что мы не будем вторым Кувейтом, а значит, у нас не будет так много денег, а значит, мы уже не так нужны Западу, как если бы мы были Кувейтом. А значит, надо искать новых-старых союзников, потому что это даст хотя бы гарантии безопасности в случае кризиса.

Читайте в тему  последнюю нашу публикацию Грандиозный “распил” Кашагана