KazakhSTAN 2.0 - 02.04.2019

О главных рисках транзитной власти

Если раньше за решением спорных вопросов казахстанская элита бегала в Акорду, то теперь… в библиотеку, что не добавляет системе стабильности, с иронией заметил российский политолог Андрей Грозин, комментируя kz.expert ожидаемую, но в то же время неожиданную смену в Казахстане главы государства и события, котоыре за этим последовали. 

Мы продолжаем серию интервью о конфигурации политической власти, выстраиваемой в Казахстане после ухода с поста президента страны Нурсултана Назарбаева.

Мнения политологов Андрея Чеботарева и Толганай Умбеталиевой читайте в интервью Выбор между членом Семьи и Токаевым и  О рисках транзитной власти.

Сегодня предлагаем нашей аудитории анализ ситуации от  российского политиолога, заведующего отделом Средней Азии и Казахстана Института стран СНГ Андрея Грозина.

— Андрей Валентинович, как Вы полагаете, что послужило причиной ухода Нурсултана Назарбаева с поста президента? Что об этом говорят в России?

— В России интерес к переменам в Казахстане уже схлынул. Все пришли к выводу, который экспертам был понятен сразу — Назарбаев никуда не ушел, он окончательно воспарил над грешной казахстанской землей, превратившись в почти античного полубога, при этом все равно все контролирует.

— Что стало причиной такого «воспарения»?

— Первая версия — плохое состояние здоровья.

У политолога Досыма Сатпаева вышло развернутое интервью, в котором его попросили оценить слухи об онкологии у елбасы, на что он ответил, что дыма без огня не бывает. И ваш портал после ухода Назарбаева озвучил версию о том, что слишком стремительная формальная часть и начавшаяся кампания по увековечиванию имени елбасы — это предвестник предстоящей гонки на лафетах, которая уже маячит на периферии зрения.  Иначе чем эту спешку объяснить?

Но остаются объективные причины. Это стремление Назарбаева уйти от ответственности, обнулить неформальный контракт между высшей властью и обществом, ограничить возможности внешнего давления на Казахстан и непосредственно на руководителя Казахстана.

Сегодня Назарбаев при сохранении имиджа и авторитета уже ни за что не отвечает, в том числе и по ранее взятым обязательствам перед внешними партнерами — американцами, русскими, китайцами. Обнулился искусственным путем через эту отставку и контракт между ним и обществом, которое может задавать Назарбаеву вопросы, но уже есть, кому их переадресовать — второму президенту. Пусть не выбранному, а назначенному, но именно он теперь отвечает за все.

Эти формальные вещи, конечно, сыграли роль в том, что произошло 19 марта в Казахстане, но и проблемы личного свойства никто не отменял. Только мы о них можем не узнать вовсе или узнаем постфактум, как это было с узбекским президентом Исламом Каримовым.

Закон о гостайне говорит, что состояние здоровья президента — охраняемая государственная тайна. Это оправданная политика, но чрезмерное засекречивание порождает информационный вакуум, который заполняется  слухами, домыслами и мифами.

Кстати, если стремительный уход Назарбаев и столь же стремительная кампания по увековечиванию его имени не связана с тем, что елбасы может в скором времени покинуть этот мир, то транзит растянут во времени. На эту версию работает тот факт, что экспертное сообщество Казахстана как по команде начало говорить о выборах президента в 2020 году. Это говорит о том, что-либо общество стараются успокоить: мол, не суетитесь, у Токаева еще много месяцев работы впереди, за это время договорятся и все решат, либо изначально задумывалось, что период транзита будет долгим.

Но тогда зачем так торопились с переименованиями? Не стыкуется.

— А как оцениваете новую конфигурацию власти? Назарбаев уйдет — и что тогда?

— Как эта система будет работать? Никак, потому что она абсолютно индивидуализирована и заточена под первого президента. И как Токаев или кто-то еще будет ее перестраивать под себя, не представляю. Дело ведь не только в законодательном корпусе, который формирует принципы работы государственной системы, государственного аппарата. Дело в формальных и неформальных принципах, на которых эта система работает.

— Что Вы имеете в виду?

— Безусловный авторитет первого президента, как главного решальщика всех вопросов, который за последние десять лет никем не ставился под сомнения. А если и ставился, то где-то очень глубоко внутри, чтобы, не дай Бог, главный решальщик не узнал о чьих-то сомнениях на этот счет.

То есть, элита приняла Назарбаева в качестве главного человека, который решает все спорные вопросы — по бизнесу, по межгрупповым отношениям, по кадровым вопросам и так далее. У любого другого, кто бы ни пришел, таких возможностей нет.

Токаев, например, ограничен в полноценном исполнении обязанностей президента постольку, поскольку у него нет команды, нет ресурсов. Но главное, у него нет не только харизмы, но и одной десятой доли того авторитета, который имеется у первого президента. Ему придется доказывать и демонстрировать способность решать вопросы, а не бегать по каждому спорному моменту к первому президенту в библиотеку (Назарбаев центра, где теперь находится ставка елбасы — ред.). Это необходимо для того, чтобы система хоть как-то работала, иначе чиновники разорвутся.

— Разорвутся, бегая между Акордой и Назарбаев центром?

— Да. Потому что формально президентом является Токаев,  он будет издавать указы, оформлять те или иные государственные решения политике, экономике, но элита будет думать, а по согласованию  ли это сделано или вопреки воле ноль первого? И этот спор лояльности будет разрывать систему — насколько то или иное решение согласовано, насколько консенсусно, может ли похоронить карьеру того или иного человека, который воспримет несогласованное решение буквально и начнет исполнять?

Все помнят, чем заканчивались споры о лояльности — первый президент всегда жестко ставил на место «отбившихся», вплоть до того, что некоторые из них в итоге заканчивали жизнь, например, как Рахат Алиев (бывший зять президента Назарбаева — ред.) самоубийством в австрийской тюрьме при сомнительных и спорных обстоятельствах.

Система Назарбаева выработала эффективное противоядие от  нелояльности, и решения первого президента никогда не ставились под сомнение. Но сегодня сложилась ситуация, когда не ясно, куда бежать — в администрацию президента, в аппарат сената или все-таки в библиотеку первого президента?

Эта ситуация создает гигантское поле для внутренних конфликтов из-за трудностей согласованной работы. А с учетом особенностей формирования финансово-промышленных групп в Казахстане… Ведь в них вопросы лояльности на низовых и на средних уровнях ориентированы на патрона группы и на его связи с другими группами. А если нет устоявшейся системы отношений между кланами, группами и нет арбитра, который разрешает конфликты, то люди не знают, что делать.

Несколько последних лет мы наблюдали снижение эффективности работы госаппарата. Из года в год страной управляли хуже и хуже. Почему? Я объяснял это затянувшимся транзитом, когда было не понятно, что будет, и поэтому элита занималась в первую очередь укреплением  позиций, а потом уже решала государственные вопросы. И вот эта уже малоэффективная система столкнулась с еще большим вызовом — транзит начался, но что будет дальше — ясности опять никакой нет.

Представляете, что ее ждет?

Это мы с вами судим о происходящем, исходя из отвлеченных категорий. А у людей решаются вопросы жизни и смерти, денег и карьеры. И от принятых сегодня решений зависит личная судьба, судьба родных и близких, судьба бизнеса. Это повышает психологическую нагрузку на людей, которые принимают решения: что им делать, к кому прислониться, как не оказаться в лагере проигравших?

Эта ситуация напоминает первый период кризиса «имени Рахата Алиева», когда его влияние и возможности не ставились под сомнение. Об этом уже не вспоминают за давностью лет, но тогда Касым-Жомарт Токаев и Марат Тажин ездили в Вену, вели переговоры о возвращении Рахата в нормальное поле (это был период, когда он сидел в Вене послом), и вырисовывалась возможная реабилитация и возвращение Алиева в Казахстан.

То есть  тогда эти два человека много сделали для того, чтобы элита чувствовала себя дезорганизованной. Помните, тогда пугали, что когда вернется Рахат, то припомнит обиды. И элита в Астане трепетала не по-детски, ожидая, что если миссия по возможной реабилитации Рахата увенчается успехом и Алиев вернется из Вены, то предъявит по счетам.

Этого не произошло. И Токаев, и Тажин отошли в сторону, а потом и Дарига Нурсултановна отошла. Алиев остался один, выключенным из власти и политики, и в итоге его жизнь оборвалась в венской тюрьме. Но то, что высшие казахстанские чиновники, которых принято относить к интеллектуалам из окружения Назарбаева — Тажин и Токаев, участвовали во внутриэлитных процессах, факт.

И кризис Рахата, если к нему возвращаться в качестве примера, это лакмусовая бумажка, демонстрирующая то, что власть в Казахстане заточена под одного человека. И когда этот человек отойдет от нее, выстроенная под него вертикаль начнет рассыпаться.

— Возможно ли, что до выборов будут изменения в системе? Ведь Назарбаев, наверное, понимает этот риск?

— Начнем с того, что Назарбаев реализует не один, а несколько сценариев транзита и продвигает нескольких людей, которые способны стать преемниками. Во-первых, это в его стиле, во-вторых, он человек с богатым опытом аппаратной борьбы самого высокого уровня. Да и с точки зрения политической целесообразности для него, как для настоящего руководителя страной, было бы неразумно складывать все яйца в корзину одного кандидата. Поэтому, наверняка, реализуются   сценарии с возможными развилками событий.

То есть в зависимости от поведения конкретных фигур в базовый сценарий будут вноситься дополнения из сценариев, которые идут дублерами. Назарбаев реализует их и одновременно смотрит насколько те или иные группы, те или иные фигуры  лояльны, можно ли на них положиться. По сути, элите устроили экстремальный стресс-тест.

Сегодня «чума», я так понимаю, творится в Акорде и вокруг нее.

При этом в сети уже появились панегирики, например, что Касым-Жомарт Токаев — самостоятельный президент — он назначил опального Сагинтаева, сходил на футбол с Джаксыбековым… Но я в это не верю, зная, как Токаев позиционировал себя с середины 90-х годов. Не могу представить, чтобы он так резко и резво начал реализовывать самостоятельную стратегию. Это не в его стиле и характере.

К тому же,  чтобы начать самостоятельную игру, Токаеву или команде, которая соберется вокруг него, нужно время — вжиться в новые должности, привыкнуть и захотеть, как говорил известный персонаж в фильме «Иван Васильевич меняет профессию», «всем царствовать и владеть».

Если у Токаева будет год до выборов, то, возможно, в силу ускорения процессов внутри элиты в переломные форс-мажорные моменты, он  не захочет уходить. И тогда Токаев станет либо сам выдвигаться, либо его выдвинет первый президент.

Мы ведь не знаем, какие планы у елбасы на Токаева. Может, он — сменщик, а может — следующий президент. Важно, когда пройдут президентские выборы. Если через год, то за это время многое может измениться. Но если они пройдут быстрее из-за плохого здоровья елбасы, то систему ожидает хаос.

— Почему?

— На мой взгляд, Токаев профессиональный дипломат, интеллектуал. В качестве министра иностранных дел для Казахстана — отличный вариант. Но для президента необходимы разнообразные спецификации. И в первую очередь, повторюсь, умение давить авторитетом, быть харизматичным и иметь опыт разбираться во внутриэлитной кухне.

Токаев в силу того, что был руководителем сената, разбирается в неформальных взаимоотношениях — кто за чьей спиной стоит, кто и что «крышует». Но с наличием первого и второго — проблема.

Ваш портал писал, и я обратил внимание на то, как проходила инаугурация Токаева — люди побежали поздравлять первого президента Назарбаева, а Касым-Жомарт Кемелевич остался в стороне от этого процесса. Потом он съездил в Туркестан и  видно стало то, о чем в советском фильме говорила героиня Ноны Мордюковой: «Хороший ты мужик, но не орел». Пока не орел, добавил бы я, потому что данную ситуацию может поправить время.

— К вопросу о будущих выборах, на Ваш взгляд, когда их было бы выгодно назначить?

— Нет никаких четких маркеров по поводу этапов транзитного периода. Но, на мой взгляд, индикатором может быть мнение Данияра Ашимбаева — человека, который «собаку съел» на этом. Он пишет, что, скорее всего, выборы будут в декабре, и что-то мне подсказывает, что, возможно, так и будет, если постарается Конституционный совет. А Конституционный Совет — это такая структура, которая не делает из Конституции культа, подходя к ее оценке творчески.

Кстати, некоторые эксперты в Москве говорят, что Токаев не может участвовать в выборах, потому что по закону необходимо 15 лет жить на территории Казахстана и иметь пятилетний стаж госслужбы, поэтому и Тимур Кулибаев не сможет. Но разве в Казахстане на законы молятся?  Решение этих вопросов — дело одного-двух дней, и переименование столицы это наглядно показало.

Что помешает объявить территорию дипломатических миссий территорией государства? Или найти соответствующую формулировку, чтобы подтянуть опыт работы Тимура Кулибаева в квазигосударственных компаниях к опыту работы на госслужбе?

Исходить из того, что законы ограничивают возможности людей из высшего пула казахстанской элиты, это от лукавого. И Конституцию могут поправить, и со сроками выборов решить так, как будет нужно.

— А как Вы оцениваете сегодняшнее положение Назарбаева?

— Первый президент ничем сегодня, по сути, не ограничен, ни перед кем ни за что не отвечает. Это как в анекдоте о мышках, которые пришли к филину с просьбой посоветовать, как сделать так, чтобы их не обижали. И мудрый филин посоветовал им превратиться в ежиков, отрастить иголки. Мышки обрадовались, а потом вернулись с вопросом, как это сделать? А филин и говорит: «Я тактикой не занимаюсь, я стратегию вырабатываю».

Это потенциальный ответ на все возможные претензии. Ответственность канализируется, отводится в другое русло от лидера нации, который не только не контролируем, не подсуден, но и оказался в очень удобной для себя позиции с точки зрения сохранения контроля над процессами.

Впрочем, и раньше трудно было себе представить ситуацию, чтобы какие-то претензии рискнули озвучить на официальном уровне к Назарбаеву. Но с точки зрения массового сознания, общественной ментальности понимали, если что-то не работает, то, в конечном счете, виноват президент. Общество постепенно сформировало список претензий, который рос начиная с декабря 2011 года. Но теперь он обнулился применительно к фигуре Назарбаева. Нурсултан Абишевич — уже история.

Однако Центральная Азия дала примеры как, казалось бы, идеально подобранная, невлиятельная, марионеточная фигура постепенно стягивала на себя государственные полномочия — Туркменистан, Таджикистан или кыргызский опыт. Или тот же Узбекистан.

— О каком опыте Вы говорите?

 — В Узбекистане, как я думаю, Шавкат Мирзиеев возвышением и нынешней должностью обязан г-ну Иноятову и силовикам, которые тогда находились под контролем СНБ. И где Иноятов? С ним обошлись не так, как с силовиками в Туркменистане после Ниязова, но этот человек больше  ничего не решает. Он — сенатор, а это должность дожития.

Или как Аскара Акаева в Кыргызстане назначали президентом? Ему же чуть ли не в лицо говорили авторитетные товарищи и с севера, и с юга, что ты, мол, посиди здесь несколько месяцев, мы договоримся между собой и решим вопрос. А он правил 15 лет — дольше всех в Кыргызстане.

Или как Курманбек Бакиев пришел к власти? Он же в первой революции или в госперевороте, как угодно можно это называть, никакой особой роли, по сути, не играл. Тогда большую роль в мобилизации дружин и в практических захватах систем власти сначала на юге, потом в центре, сыграли другие фигуры — Адахан Мадумаров, Азимбек Бекназаров, Кымчибек Ташиев и отчасти клан действующего сейчас президента Сооронбая Жээнбекова. Бакиев не был тогда на слуху. Он выдвигался и выбирался как компромиссная фигура, для уравновешивания Феликса Кулова, которого тогда рассматривали, как слишком серьезную фигуру. В итоге Бакиев «задушил в объятиях» Кулова.

Или кто мог себе представить в конце 2006-го -   начале 2007 года, что невзрачный, никому неизвестный Гурбангулы Бердымухамедов в течение полугода успешно стравит между собой и передушит чужими руками всех тех сильных генералов, которые его вытащили и сделали президентом, считая, что они будут им управлять?

Или генералы, которые в качестве ширмы выставили Эмомали Рахмона, человека, который был просто удобен для ведения переговоров и с Москвой, и с Тегераном на определенном этапе, и в итоге они уже давно в земле, а Рахмон готовится организовать в стране по факту династический эмират.

Это я к тому, что в силу функционирования структуры власти — и формальной, и неформальной, тот, кто оказался у власти, постепенно стягивает на себя полномочия. И чем дольше Токаев будет сидеть на посту президента, тем меньше во властной системе будет Назарбаева.

Сегодня это кажется маловероятным, невозможным, зная Токаева и Назарбаева. Но почему бы и нет?  Кто-то да сделает ставку на Токаева, кто-то да поверит в возможность резкого наращивания им политического веса, особенно, если придет к власти через выборы, на которых будет главным кандидатом от «Нур-Отана», например.

Вероятна внешняя поддержка. И на Западе, и на Востоке, и на Севере второй президент воспринимается благожелательно — серьезных претензий предъявить Токаеву никто не может, он не делал ничего такого, что могло бы насторожить людей в Кремле, Чжуннаньхае или в Белом Доме. У него в послужном списке нет ничего такого, что позволило бы подозревать его в стремлении перестроить политику Казахстана.

Так что, повторюсь, как показывает история, фигура, которая воспринимается как переходная и несамостоятельная, имеет шансы упрочить власть.

— А как геополитика может сказаться на транзите власти в Казахстане?

— Сегодня внешнеполитический контекст вокруг Казахстана и в мире меняется.

Например, интеграционный проект ЕАЭС, судя по практической наполняемости работы евразийских структур, поставлен на паузу, причем не только в Астане, но и в Москве. В силу того, что патронируемый Россией проект завис, Кремль, я так понимаю, заинтересован не в том, чтобы форсировать его, а в том, чтобы не было отката назад.

Китайская инициатива «Один пояс — один путь», которая превратилась, по сути, в каркас внешней политики Китайской Народной Республики, тоже притормаживается из-за американо-китайский противоречий, оттягивающих на себя основные ресурсы.

А американцы просто не определились с тем, что им нужно от Центральной Азии. Да, они в страны региона назначали послов не по принципу партийной принадлежности или размеру взноса в избирательную кассу, а по принципу компетентности. И в Казахстан, и в Узбекистан, и даже в Кыргызстан назначили людей, которых можно назвать профессиональными советологами, которые разбираются в региональной тематике. Но при этом американское финансирование снижается.

Европейцы всегда были на подтанцовке. Они, что называется, не имеют серьезных, самостоятельных возможностей влиять на внутриполитические процессы. По деньгам, видимо, в связи с новой стратегией Европейского союза по Центральной Азии будет некоторое увеличение, но это цифры, не способные кардинально изменить внутриполитические расклады даже в Кыргызстане, не говоря уже об Узбекистане или Казахстане.

Поэтому внешний контекст, с одной стороны, подмораживает процессы, с другой  - каждый смотрит на то, что делает соперник,  и старается не упустить возможности. Отсюда и противоречивые подходы.

При этом все требуют ответа на вопрос: «Вы с кем?» Так что казахстанская многовекторность переживает период золотой осени. И Токаеву,  автору внешней политики Казахстана, придется тяжело. Его настойчиво будут просить определиться, Казахстан  - пророссийский, прозападный или прокитайский? И каждый из мировых игроков будет тянуть в свою сторону и все сильнее.

Иными словами, внешний фактор, очевидно, тоже играет против устойчивости внутриполитической системы, внутриэлитных отношений, потому что люди начнут перебегать в разные лагеря с точки зрения их мышления и политического позиционирования. Пауза, которая была в течение последних двух-трех лет, заканчивается. Я имею в виду паузу для элиты, когда она считала, что внешняя политика в любом виде — это не для нее, а для первого президента, и только он вправе определять, в какую сторону идем, с кем ведем бизнес, под кого, грубо говоря, укладываемся.

Но в период междуцарствия, в зависимости от того, как он будет проходить и сколько будет длиться, очевидно, этот процесс будет снят с тормоза вне зависимости от того, хочет этого второй президент или нет, потому что и события подталкивают к этому, и внешние игроки.

— А каким образом подталкивают?

— Например, взять золотой дождь, который обещали кыргызам (речь не о 30 миллионах долларов, которые пообещал дать Путин на поддержку бюджета страны, а о миллиардах, которые готовы вложить россияне в различные сектора кыргызской экономики). Он ведь указывает на то, что Россия рассматривает Кыргызстан, как интересный для себя объект. А что там интересного? Понятно, что меморандум — это предварительное соглашение, и не все из него будет реализовано. Но сама демонстрация того, что Россия готова вложить немалые деньги в убитую кыргызскую экономику, которая по мерам Центральной Азии не велика,  в ней мало привлекательных активов и нет ресурсов, за которые стоило бы бороться, не щадя кошелька, говорит о многом.

Я к чему веду? К тому, что Казахстан более значим и в политическом, и в экономическом смысле. При всем уважении, думаю, когда Путин ездил с Жээнбековым на машине, то в голове держал в большей мере не кыргызскую повестку, а будущую казахстанскую.

И исходя из личного опыта, скажу, что китайские аналитики извелись, развив бурную активность по поиску любой информации, которая могла бы пригодиться в оценке ситуации в Акорде.

На Западе я не увидел ярко выраженного интереса, однако  если судить по прессе, то оценка транзита была критической, но здравой: Назарбаев, уходя, остается. То есть до них не сразу, но дошел факт: транзит власти еще не закончился и будущее пока в тумане. А Соединенные Штаты еще раньше продемонстрировали Астане, что, скажем так, крепко держат ее за руку.

—  Вы имеете в виду что-то конкретное, говоря об американцах?

— Скандал со Стати и заморозку активов Казахстана банком США. Нурсултан Абишевич, когда выходил после встречи с Трампом (Назарбаев в январе 2018 года ездил с визитом в США — ред.), имел потерянный вид, если не сказать хуже. Эта демонстрация силы — грубая, но наглядная — показала, что интерес Запада к процессу транзита тоже будет нарастать.

Другое дело, что Запад далеко, а Россия с Китаем рядом. И новому президенту придется предпринимать шаги, демонстрируя приверженность прежнему курсу. Сегодня задача для казахстанской внешнеполитической системы — аппарата МИДа и структур администрации — заключается в том, чтобы внешним партнерам донести мысль о том, что неприятных сюрпризов не будет, что главная ценность — стабильность и преемственность.

Помните, как Александр Первый после смерти батюшки Павла Первого, в первом программном заявлении сказал, что при нем будет как при бабушке — Екатерине Второй. Вот и Токаеву (впрочем, любому преемнику) придется продемонстрировать, что при нем будет, как при дедушке. Это необходимо, чтобы успокоить общество, элиты и получить в конечном итоге голоса на выборах.

Но и для внешних партнеров этот посыл тоже важен. Потому что такая страна, как Казахстан, с точки зрения геополитического потенциала, постепенно становится все более интересной для внешнего пользователя. Вы же видели, какой всплеск публикаций случился, когда ушел Назарбаев — и в России, и в Китае, и на Западе. В свою очередь рост динамики мировых политических и экономических процессов приведет к тому, что давление на Казахстан, который тянут в разные стороны, заставит отказаться от многовекторной политики. И будет интересно наблюдать за тем, как Токаев начнет выкручиваться из этой ситуации, придумывая новую внешнюю политику.

— А как Вы думаете, Назарбаев  предупредил кого-то из своих коллег о том, что намерен передать пост президента Токаеву?

— Не скажу за Пекин и за Вашингтон, но если бы эта новость стала сюрпризом для Москвы, то тональность подачи в российских мейнстримных госканалах не была бы нейтральной.

То есть ровно то, что транслирует Астана, транслирует казахстанскому населению через телеканалы и Россия. Критических оценок почти нет. Некоторую критику можно найти в онлайновых изданиях, но они не влияют на массовое мнение. А всевозможные «России», «НТВ», «Первый» и другие государственные каналы подают материалы в благожелательном нейтральном ключе, потому что изначально в Кремле серьезных проблем с транзитом не ожидают.

В отличие, например, от прошлогодних неожиданностей в Армении. Оценка событий в этой стране была негативной: и действий Пашиняна, и перспектив майдана-лайт в Ереване.

Это к тому, что по некоторым индикаторам уровня подачи информации — позитив, негатив — на ведущих кнопках, видно, что казахи транзит согласовывали. И думаю, что и с Китаем тоже, причем, может быть, даже раньше, учитывая особенности экономических взаимоотношений.

Уверен, и Путин, и Си Цзиньпин знали о предстоящих событиях как минимум за несколько дней.

А чем ниже ранг чиновников, тем меньше были информированы. Так же, как и в Астане, где утечки свели к минимуму. Думаю, что очень небольшое количество людей было вовлечено в процесс подготовки, но при этом провели «операцию» быстро.

Что дальше? Токаев первый визит совершил в Россию, а это явное свидетельство того, что курс не меняется. Во всяком случае пока.

— Спасибо, Андрей Валентинович, за подробный расклад.