В продолжение дискуссии о формах национализма и степенях их влияния на становление и развитие государств, начатой на портале Kazakhstan 2.0, хотелось бы вспомнить о впечатляющих моделях национального прогресса Германии и Японии, которые были описаны мной в 2008 году в статье «Одна нация – одна судьба».
На основе анализа схожего исторического развития и задач, возникших в начале XX века, я старался показать, насколько важно смотреть на национализм не как на ксенофобию и этноцентризм, хотя перцепции этого наблюдаются практически всегда, а как, с одной стороны, на философию, призывающую к свободе и национальному творчеству и, с другой – как на религию, провозглашающую приоритет духа нации над ее телом: «Мен – қазақпын мың өліп, мын тірілген!» (Я – казах тысячу раз умирал, тысячу раз возрождался!)[1].
Рассматривая теоретические аспекты формирования философии национализма в Казахстане, я также исходил из идеи, что для национальности, желающей стать сущностно философской нацией, как это показано у Фихте, необходимо сделать философский принцип национальным принципом, сделать философский дискурс систематическим, выступающим в качестве принципиальной исходной мысли, как бы самого начала жизни и творчества.
Потому что национальность это, как сказал Жак Деррида, самый минимальный предикат, базовое определение, идентичность человека, но зато такая, которая собственно и делает его способным к восприятию других. Это как собственно имя, посредством которого человек репрезентует себя другим, объявляя о своей самостоятельности, особости, индивидуальности и свободе своей личности. Поэтому было очень важно объяснить, что современное философское понимание национализма возникает из понимания свободы Иммануила Канта, которому, по всеобщему признанию, удалось поставить самые главные философские вопросы развития сознания немецкой нации и определить главные пути его превращения в самосознание.
Это теперь, во-первых, национализм понимается как борьба за свободу человека, этнической группы и нации в целом в творчестве своей уникальной судьбы. Далее, во-вторых, как концепт отстаивания идентичности и социального капитала группы и нации. И уже в более общем виде, в-третьих, как система прав и свобод личности. Поэтому всякий национализм выступает как отстаивание своих самых естественных этнических прав и свобод. Другое дело, когда националистические требования переходят границу какого-то установленного интернационального и интерэтнического порядка в государстве и трансформируются в ксенофобские и расистские действия, которые по сути являются псевдонационалистическими.
Хотя в обиходе принято считать националистические требования негативными и враждебными, сугубо отрицательным явлением. Это стало результатом неверного истолкования явления и сути национализма в государствах имперского типа, построенных на собственных национальных традициях господствующей элиты. Поэтому в Дебатах по нациестроительству и национализму в Казахстане, проведенных 14 января 2016 года по Программе Центральной Азии при Университете Дж.Вашингтона, я акцентировал внимание на следующих важных позициях:
I. Философия и формы национализма есть отражение предшествующих этапов развития идеи свободы в государствообразующем (нациоформирующем) формате – здесь тип государственности выступает как способ “убежища этнического чувства и этнического понятия».
1. Мифологический национализм – нация-род (семейная и родо-племенная традиция государствообразования – Тюркский каганат и Золотая Орда с господством мифологического мировоззрения – Тенгри и кодексами мифологизированного обычного права – Джасак Чингисхана); Это представление об избранности той или иной национальной группы, которое возникло из позитивного опыта ее выживания, борьбы за независимость и позитивной практики ее жизнедеятельности (например, греческие легенды и мифы, превозносящий силу, опыт и знания греков).
2. Культурный этнонационализм – нация-народ (народность как основа государствообразования – Казахское ханство с господством формирующегося метафизического культурного, этико–эстетического миропонимания и кодексами обычного права, дополненными религиозной формой мировоззрения (Ислам)); Это метафизические концепты лучшей жизни народности (например, Жеруик, Манги Ел), положенные как проекция ее желаемого будущего; В геополитическом аспекте имеет две формы выражения:
- национализм малой (зависимой) нации – нация-колония или «постколониальное государство» (определение Рустема Кадыржанова) – нация-население, разделяющее имперские императивы, стереотипы, мифы, усваивает имперское сознание (например, руссификация (ментальное усвоение русской идентичности)); этот национализм проявляется как желание освобождения от зависимости и обретения свободы, выражается в метафизике страданий по утерянной независимости и мечтах о суверенитете.
- национализм (шовинизм) большой (довлеющей) нации – нация-империя (теллурократические – материковые (Китайская империя, Империя Великих Моголов, Золотая Орда, Российская империя) и талассократические – Римская империя, Британская империя, Испанская империя, Османская империя, СССР (определение нации Сталина, нивелирующее национализм малых наций); для непосредственных предков казахов Алтын Орда была воплощением их культурного национализма, неартикулированного превосходства над завоеванными.
3. Политический национализм – нация-государство (Республика Казахстан как формирующееся общегражданское демократическое государство – национальная демократия) с политическим суверенитетом и территориальной целостностью, формируемое по стандартам Вестфальского миропорядка; Борьба за признание равными с другими.
4. Цивилизационный национализм – нация-цивилизация (развитие космополитического притязания нации через научную и философскую форму мировоззрения – Германия 19-20 века, а сегодня США, ЕС, Япония, КНР и в значительно меньшей степени РФ), со своими интеграционными партнерами и цивилизационными союзниками.
Цивилизационный национализм снимает разные формы национального отчуждения и, следовательно, завершает предысторию развития человеческой цивилизации по политическим и идеологическим стандартам свободы, открывает путь по настоящему личностному и, следовательно, нравственному пониманию свободы человека. Это в большей степени демонстрация примеров лучшей жизни и способность «мягкой силы» той или иной цивилизации вовлекать в свой мир представителей других цивилизаций.
5. Космополитизм – нация-человечество определится как лидер информационной (культурной) эпохи по качеству жизни и вкладу в достижение планетарной технологической сингулярности (единство человеческого и искусственного разума) – скорее всего США и Европейский Союз. Космополитизм как форма личностно-нравственного национализма человека знаменует начало подлинной истории развития человечества. Это борьба за признание достоинства всех людей, независимо от их этнического происхождения.
Следуя вышеобозначенной методологии, я считаю, что Казахстан со времени обретения независимости начал проходить путь от этно-гражданского к гражданско-государственному состоянию идентичности, от культурного национализма постколонпального государства – к формам политического (патриотизм) и цивилизационного национализма.
II. Философия национализма в Казахстане в настоящее время выступает в двух оппонирующих друг другу лицах – политики государства (национал-универсализм) и идеях гражданского общества, патриотически ориентированных граждан, социальных активистов и групп (национал-философизм, заметной, но не основной частью которого выступает национал-патриотическое движение).
Хотя основной и главной частью выступает именно философское самоопределение, которое невидимо, неосязаемо для неподготовленных людей и выражается в системной (систематически развитой) философии нации, оно не стало еще таковой. Поэтому, философия национализма в Казахстане, если брать в целом, находится на этапе перехода от нация-народного состояния государствоообразования – к нация-государственному состоянию. Она лишь обретает целостность, активно формируя внутренний и внешний горизонты, которые пока функционально разделены (отсутствует обратная связь между ними).
Власть все достижения приписывает только себе, хотя существует глубокая содержательная связь и скрытое для внешних глаз ее сущностное единство с обществом (доминирующее, но не определяющее влияние казахской культурной традиции во всех аспектах жизнедеятельности).
III. Внутренний аспект – это расхождения национал-патриотического движения (не полный, порой бытовой и эмпирический национал-философизм) и политики государства (эмпирический национал-универсализм) в Казахстане.
Внутренняя (государственная и общегражданская) политика государства (национал-универсализм) еще недостаточно конкретно верифицируема как с точки зрения соответствия мировым образцам и стандартам (демократии, прав и свобод личности), так и в общегражданском общесемантическом формате, подается в общих чертах, также по разному для русскоязычной и казахоязычной аудитории.
Национал-патриотическое движение (не развитый национал-философизм) не сформировалось до общенациональных масштабов, к примеру, того же Индийского Национального Конгресса или Африканского Национального Конгресса, оно представлено в разных лицах, группах и тенденциях, не связанных четкими идеологическими представлениями. Оно также еще трудно верифицируемо, движение трудно классифицировать в идеологическом и политическом отношении (конкретно не представлено в парламенте на уровне разных партий и не является оппозицией в известном смысле слова).
Национал-философизм национал-патриотов еще не достиг уровня национальной консолидированной философской концепции (хотя в стране и существует достаточно большая группа преподавателей и интерпретаторов философии) и не выражается пока еще в корректном противопоставлении собственных идей со сложившимися ранее идеологическими концептами (пролетарский интернационализм, буржуазный космополитизм, мультикультурализм).
Развитие полисоциокультурализма как культур-формирующегося концепта социальной, правовой и культурной интеграции (идентификации, ассимиляции и социализации) в Казахстане (от этнократического понимания идентичности – к общенациональному и общегражданскому пониманию) пока еще не представляется на достаточно фундированном теоретико-понятийном уровне.
Патриотизм и немотивированная любовь к Отан-Отчизне, как у представителей власти, так и у отдельных индивидов-патриотов и социальных активистов должна обрести переходные к общенациональному состоянию и глубокие по рефлективным основаниям коллективные формы многочисленных и многообразных сообществ по интересам, главным принципом деятельности которых будет глубокий унитаризм мировоззрения нации (наподобие феномена Германизма для немцев или Американизма для американцев). Национал-патриотизм поэтому есть первый этап развития национал-философизма.
Обычно в условиях колонизации такой первичный национал-философизм по мере усиления гнета обретает черты национально-освободительного движения с явными признаками военного противостояния колониальным силам (восстание Кенесары-хана, например, можно считать национально-освободительным движением, но без четких политико-экономических и социальных планов по будущему обустройству государства).
IV. Внешний аспект – это реакция идеологии национализма в Казахстане на внешние (чуждые) политические проекты (ОДКБ ЕАЭС) и идеологические и культурные концепты («русский мир», «китайская мечта»).
О реакции сегодняшнего государства (модель гибридного постсоветского переходного национал-универсализма) на чужие проекты жизни говорить сложно, поскольку оно в силу разных причин не может открыто декларировать свое отношение к таким пост-колониальным концептам, оно вынуждено говорить намеками, метафорами, на казахском языке – одно, на русском – несколько другое (феномен разно-адресного, но медленно сближающегося отношения).
Реакция национал-патриотов более непосредственная и определенная – полное неприятие чуждых политических проектов и идеологических концептов, отрицание переходных периодов и симбиотических переходных состояний. Отсюда критика и непонимание национал-патриотов, обвинения в «голом», не диалектическом отрицании, не конструктивном снятии, в формальной деконструкции прошлого, отчасти в вульгарном понимании национализма, перцепциях их позиций с ксенофобией и т.д.
V. Внутренняя государственная (общегражданская) политика вместе с подпитываемыми и проецирующимися на нее национал-патриотическими идеями выражается во внешней политике «универсализации» (международные отношения, политика многовекторности, политика интеграции) – идеологии евразийства (партнерства тюркского и «русского» миров), которая по сути противоречит стремлению РФ к господству и доминированию «русского мира» (имперского формата).
Отсюда нивелируется недоверие Москвы к евразийским мотивам Астаны, нивелируется недоверие к тюркскому миру (Тюрксой), нивелируется недоверие к государствам ЦА и проекту строительства Экономического коридора Шелкового пути. Однако нивелируется не до конца, не полностью, сохраняя шероховатости, сцепленности, зацепки, благодаря которым сохраняется проблемное предметное поле, но при этом не происходит резкого и окончательного разрыва с бывшей метрополией.
Казахстан, не принимая силовых, политических и идеологизированных способов союзничества и интеграции, в целом сохраняет образ взвешенного прагматичного партнера (ОДКБ, ЕАЭС), эффективно избегая прямого противостояния, образа врага, способного подвергнуться экспансии с какой бы то ни было стороны. Универсализация внешней политики создает более разнородную и разнообразную среду для партнерств, размножая сцепленности, заполняет пустоты между неоднородными элементами разных национальных проектов, способствуя мирному «расхождению». Этого зачастую не видят некоторые знаковые «нацпаты».
VI. Национал-патриотическое движение ставит стоп-лоссы, определяет границы недопустимого, помогает властям сопротивляться внешнему давлению, не допускать какого-либо доминирования того же «русского мира», в борьбе с которым создается основа для развития собственных концептов национальной идеологии свободы.
Национал-патриотическое движение еще консервативно и бедно по теоретико-методологическим основаниям, но и еще не инновационно и не разнообразно по содержанию и функционально. Поэтому нужно проблему рассматривать еще шире, не замыкаясь на одном, хотя и самом важном, определяя помимо этого свое отношение и к Германизму, к Японскому Духу, американской мечте, и к идеологии Чучхе и т.д.
Каждый квадратный метр территории и каждый факт (событие) должны быть пронизаны национальными интересами, национальным духом как духом жизни и творчества по всему периметру отношений нации и каждого ее представителя к миру и к себе. Как говорит Деррида, «национализм предписывает нации представительство универсальной сущности».
В этой связи, ««национальность человека» (Маркс) понимается как дискурс человека о самом человеке», «человек» сам для себя «является национальностью в смысле всякой современной национальности», как национальности свободы. Поэтому в Казахстане дети разного этнического происхождения изучают казахский язык как язык свободы своей настоящей и будущей деятельности. А Сергей Дуванов, Евгений Жовтис и Владимир Козлов отстаивают гражданские права всех граждан страны наряду с Жанболатом Мамаем, Максом Бокаевым и Талгатом Аяном.
Как и И.Ильин, и В.Винокуров, и З.Чиншанло, и Димаш, и М.Бисенгалиев и Г.Головкин, т.д., отстаивая казахскую национальную принадлежность, пропагандируя и презентуя ее миру, каждый в меру своей метафоричности и философской природы делает казахский национализм культурнее.
Ощущение принадлежности и преумножение культурного достояния Казахстана это, наверное, и есть основной признак и критерий принадлежности к философии национализма, философской национальности. В противоположность этому бытовое, эмпирическое и догматическое представление о принадлежности к нации не дает основание чувствовать себя подлинным представителем ее сущности.
Иными словами, если «свобода существа человека имеет национальность или иное этническое происхождение, и таким образом получается, что одна нация чванится перед другой» собственной свободой, и образовывается раздвоение, которое размежевывает», то и внутри одной нации не должно быть подчинения и обязательств одной национальности свободы другой.
Ни один слой населения не должен чваниться перед другим. В этом заключается подлинная свобода национальности человека. В этой связи, я не перестаю утверждать, что и А.Затаевич, и Е.Брусиловский и Г.Бельгер были такими же носителями духовной сущности Отан-Отчизны и всех казахов, какими были и А.Жубанов, и К.Сатпаев, и А.Касымжанов.
И далее, если «Германия всегда занимала центральное, промежуточное положение, и поэтому, неудивителен всплеск национализма в Германии», и этот «мотив центрального вакуума на почве бездны и безнациональности сменяется поисками национальных корней языка у Хайдеггера»[2], то и у нас, в Казахстане, занимающем центральное положение в Евразии, на перекрестке дорог, поиск национальных корней в культуре не должен ограничиваться постановкой вопроса национальных корней одного лишь казахского народа.
История Золотой Орды, к примеру, является как минимум общей историей всех тюркских народов, но, конечно, с особым взглядом из современного их состояния как независимых этносов. История, культура и философия современной казахской нации как минимум предполагает возродить творческий, живой и свободный характер казахского языка, а как максимум – глубокое исследование и вовлечение в современный национальный дискурс опыта и достижений философской культуры всего центрально-азиатского региона и человечества в целом.
VII. В целом, национал-философизм выступает против искусственного сдерживания властями развития национальных общегражданских трендов – развития и всестороннего использования государственного языка, перевода с кириллической на латинскую графику, пересмотра истории на основе собственного национального взгляда, установления полисоциокультурного формата вместо простого мультикультурного, а также смены модели правления в государстве.
Поэтому, в частности, национал-патриотическое движение должно последовательно выступать за казахизацию языка и сознания нации, но не бытовую, не эмпирическую, а за метафизическую казахизацию, за развитие самого существа и феномена казахскости, феномена Манги Ел (живого и творческого народа). Оно должно заниматься поисками и размножением национальных корней казахского языка в культуре современного мира.
В этом отношении интересны идеи Айдара Амребаева о “қазақылық” как о своеобразном образе независимого самосознания и культурной самопрезентации. Однако сегодня чрезвычайно важно, основываясь «на аксиолого-этической семантике человеческих поступков, описании и репрезентации идеальных моделей гармоничного социума казахов», искать также инновационные способы формирования смыслов и форматов познания и деятельности.
Конечно, «образцы казахской духовной традиции изобилуют устно-поэтическими творениями осмысления героических поступков из прошлого, выступающего актуальным прецедентом в настоящем и будущем», однако самым важным для казахской нации сегодня остается вопрос институализации и укоренения повседневной научно-технологической и общественно-демократической практики без излишней героизации и мифотворчества.
Необходимы онто-гноселогические разработки, создание сложных цепочек синтетических суждений (Кант), философских дифференциальных уравнений, которые через математику и инженерию философских конструктор (концептов и теорий), через инновации и технологии сделают феномен казахскости более универсальным и современным в жизни, а не только в мифе и сказке, сделают его адекватным наступлению новой информационной эры развития человечества.
И для этого, как минимум, нужно принять за предмет казахского философствования хотя бы все величайшие достижения немецкой, французской и американской философии. Тогда и язык, и сознание нации станут по современному, а не по традиционному, метафизически глубокими.
Перефразируя Дерриду, «всякий причастный к этой философии истоков исконности жизни и творческой свободы является» казахом «даже если по видимости он принадлежит другому народу» (Брусиловский, Затаевич, Бельгер, Хамиди и др.). Они «все равно причастны к теологической сущности» Казахии, «тогда как наоборот фактический» (бытовой) казах «будет ей чужд, если он не философ этой философии».
Например, у немцев, по языку «Адорно противостоит всем немецким философским национализмам, но он в такой же мере повторяет утверждение о метафизическом характере немецкого языка. Этот метафизический характер оказывается основой самого существа немецкости» – Германизма, взлелеянного и взращенного совместными усилиями великих немецких поэтов, ученых, музыкантов, писателей и философов.
Эта подчеркнутость, выделенность немецкого языка, его сложносоставной в культурном и цивилизационном отношении, современный диалектический характер, позволяет Деррида разглядеть и сформулировать парадокс и парадигму:
«1. ПАРАДОКС. Последнее прибежище универсального философского национализма – язык, но не есть язык, не просто язык.
2. ПАРАДИГМА (АПОРИЯ). Невозможно преодолеть философский национализм иначе как редуцируя или стирая лингвистические различия, или силы идиомы, т.е. совершая метафизико-техническое обеспечение инструментализации языка»[3].
В этом отношении национал-патриотизм Казахстана есть первый этап развития национал-философизма, который еще в значительной степени не принимает философский национализм за основу своей сознательной политической активности, ибо он пока еще эклектизирует (смешивает) настоящие смыслы культурно-цивилизационных понятий (демократии, свободы, ответственности…), в то время как необходимо конкретно различать их (differance).
Поскольку в целом, в результате установления авторитарной формы правления, упал интерес к настоящей философии, постольку и национал-патриотизм еще не может осознать себя как философский национализм и не начал в категориях современной философии оппонировать властям по актуальным вопросам экономической и социальной политики.
Национал-патриотическое движение только начало осознавать значение философии (этики) и нравственности для экономики, политики и социальной жизни, оно не формулирует пока важных политических трендов кроме тех, что проявляются непосредственно – интеграционное взаимодействие страны, продвижение языка, десоветизация и т.д. Оно совсем не участвует в постановке вопросов о реформации религии, изменении политико-правовой системы, развития экономической и политической демократии в условиях начальных этапов развития капитализма в стране.
Сегодняшний критический этап национал-патриотизма должен закончиться его репрезентацией как настоящего национал-философизма.
Конечно, сначала необходимо, чтобы все заговорили на казахском языке, чтобы наполнилось физически и возродилось национальное пространство языка, потом, инструментализируя язык, насыщая его новыми национальными определениями и смыслами, можно будет прийти ко второму этапу – собственно философскому национализму. А уж потом, встанет «ВОПРОС БУДУЩЕГО: Как уместиться в промежутке между национализацией и инструментализацией? Возможно ли такое осмысление идиомы, которое уводило от этой альтернативы. Является ли язык внешним техническим средством для мысли?»[4].
К примеру, английский язык – инструмент, но не просто инструмент, а еще и выразитель англосаксонской культуры, ее миропонимания. Значение языка в мире выступает как инструментально-институциональное равновесие-влияние его функциональной силы и мощи, метафизической силы и мощи сознания и самосознания нации-носителя этого языка.
VIII. Национал-патриотическое движение должно последовательно выступать за деидеологизацию политики, десоветизацию социальной сферы, дерусификацию лингво-семантического поля, поскольку все это не имеет отношения к истокам казахской нации, к принципиальному лингвистическому языковому ее существу, к ее укорененности в культурной метафизической традиции казахского народа.
К примеру, подлинная деидеологизация заключается в достижении настоящей, а не мнимой, многопартийности, за что, кстати, ОБСЕ не признало практически ни одни парламентские выборы в Казахстане свободными. Полная свобода политического выбора не противоречила бы также этическим стандартам степной демократии, соответствовала истокам казахскости и ее современному существу как феномену свободно живущих людей.
IX. Национал-патриотическое движение должно выступать за ретрадиционализацию и одновременно за модернизацию национальной культуры, национального языка, национального сознания и самосознания казахской нации.
Однако оно должно выступать так, чтобы ее национализм стал достаточно эссенциалистским, ориентированным на сущность, и архе-теологическим, ориентированным одновременно на исток arche, и на цель telos. Национализм национал-патриотического движения должен быть таков, чтобы ему не нужно было быть эмпиризмом казахскости (вернее, казакпайством) в природном или фактическом смысле.
В этой связи, как говорит Деррида, «националистическое самоутверждение философское целиком и полностью – оно не только философема, оно смешивается с оценочным иерархизирующим самоутверждением лучшей и истинной философии, философского принципа истока и философского telos’а как такового. Этот национализм выступает даже не просто как одна из философий, но как подлинная философия, философия по преимуществу.
Остается теперь только узнать, дает ли нам тогда этот характер образца и образцовости право говорить, что всякий национализм, в свою очередь, имеет то же предназначение, а именно предназначение выступать в качестве философского, больше того, в качестве универсального telos’а философии. Во всяком случае, по Фихте, философия чуждая вот такой вот творческой жизненной духовной немецкой философии, есть по существу философия смерти и, следовательно, некая не-философия»[5].
X. Национал-философизм не должен также впадать ни в этноцентризм, ни в политику, но должен иметь космополитические притязания.
Нравственный смысл германского идеализма для человечества, «Ода радости» Бетховена, ставшая гимном Европейского Союза и лидерство США и ЕС в сфере качества жизни человека – это большие и яркие примеры того, как национальный тренд стал трендом мирового значения.
Как стремление быть универсальной философией, космополитизм может оправдывать и обосновывать аннексию (как притязания на влияние и доминирование), но только «в себе» и «для себя», то есть националистически, но не ксенофобски и не шовинистически. Потому как аннексия «для другого» (Крым) в современном мире есть причина разрушения самого миропорядка, она порождает цепь последовательных разрушений, на что представители культурного космополитизма не пойдут. Космополитические притязания нации могут быть по настоящему оценены и признаны только другими нациями, другими национализмами.
Так, в целом, ведет себя Казахстан на международной арене, признавая, иногда оправдывая реальности современной границы, но помня о родном истоке («Тюркский мир»), собственном ареале (Алтай, Сибирь и т.д.). Заряженность универсализма национализмом должна стать частью мощного легитимизирующегося дискурса международных отношений и отойти от эмпирических силовых методов.
Это сегодня демонстрируют США и ЕС (отход от прямой силовой конфронтации на основе признания различия (differance), разности потенциалов, позиций, взаимодействие на основе разности взглядов – функциональное мультипартнерство, делающее возможным обмен, общение и взаимодействие между различными философскими национальностями). «Реальная сила означает, что вы можете получить то, что вам нужно, не прибегая к насилию» (Б. Обама).
XI. Критерием зрелого национал-философизма является своевременное и тонкое распознавание качества жизни живых (творческих) народов в тренде развития международных отношений, информационной эпохи человеческой истории и научно-технологического лидерства.
Древние концепты Жеруик, Манги Ел и т.д. сегодня слишком абстрактны для понимания современного качества жизни казахской нации, если не выражаются в современном национальном философском значении, они должны быть по современному откоментированы и репрезентованы. Власти не могут грамотно и по современному отрефлектировать эти концепты, поэтому, с 2012 года в Стратегии «Казахстан – 2050» используют позитивистский схоластический лозунг «Одна страна. Один народ».
Более актуальным и современным отрефлектированным лозунгом этих старых концептов может, к примеру, служить метафизическое суждение быть одной нацией с единой судьбой – «Одна нация – одна судьба»[6].
XII. Национал-универсализм государства должен быть также отформатирован в направлении признания ошибок устранения недостатков социально-экономической и культурной политики.
Он должен быть реформирован и нацелен на формирование универсального государства (демократическое конкурентоспособное устройство с равноценностью и равновесностью ветвей власти и укреплением унитаристских начал казахской государственности), развитие человеческого капитала (сейчас происходит деградация человеческого капитала), формирование национального социального капитала.
Для развития национал-универсализма государства требуется наладить диалог с национал-философизмом общества (нации), но не патерналистски, как это было ранее (Госкомиссии по демократизации и т.д.), а на основе равенства и свободы сторон (неплохой пример – совместная работа по написанию Доктрины национального единства).
К сожалению, принятая на основе указа Президента 29 декабря 2015 года к исполнению Концепция укрепления и развития казахстанской идентичности и единства не отличается от предыдущих абстрактных деклараций. Одна из задач концепции напоминает электрическую композицию — формирование общества труда и профессионалов, в котором культивируются такие ценности, как семья, дружба, единство, а также трудолюбие, честность, ученость и образование, трехъязычие.
Точно таким же эклектическим способом решения этой и других задач объявляется создание общенационального календаря праздников, модернизация системы использования государственных символов, дальнейшее распространение успешного опыта отдельных регионов по формированию культурно-туристических кластеров и этнодеревень, развитие благотворительности и медиации под эгидой АНК.
С другой стороны, государство (национал-универсализм) постепенно начало исправлять ошибки и медленно приходить к мысли о необходимости переформатировании своих отношений с обществом в попытке институционального разделения ответственности за судьбы Отан-Отчизны. Оно стало инициатором общих тем, к примеру, анонсировало начало перевода казахского языка на латинскую графику, о чем постоянно напоминали представители национал-философизма общества.
Национал-универсализм государства также должен будет осознать свою особую роль в сохранении мирного и развивающегося постсоветского пространства, предложив четкий вариант совместной мирной политической трансформации стран-членов ЕАЭС на стандарты жизни ЕС.
XIII. Между тем, формирование национального социального капитала в Казахстане сегодня требует (по степени важности):
а) развития философии, ее современного дискурса в самом гражданском обществе,
б) реформирования религиозного чувства в направлении формирования национальной идентичности – Исламу и другим традиционным конфессиям требуется глубокая национальная реформация, чтобы верующие, к примеру, себя чувствовали сначала казахами, а потом мусульманами и христианами,
в) политико-правовой реформации (англо-саксонское право как способ установления демократической системы прав и свобод граждан, приоритета прав личности перед правами государства (механизм смены власти и т.д.)); политико-правовая реформация приведет к естественно-историческому лидерству казахской национальной культуры и национальной модели этики как основы национальной модели демократии,
г) развития экономической и политической демократии с определяющим влиянием национальной культуры (как в Германии и Японии национально ориентированные партии, профсоюзы, классы + национальный менеджмент (меритократия)) = начало формирования национального социального капитала – движущей силы универсального государства.
XIV. Необходимо учиться у Германии строительству «человечности человека» по существу, т.е. по философски, а не внешне, лишь перенимая модели, потому что Германия и ее «зеркальное восточное отражение» – Япония выучили уроки истории.
Эти нации после поражения во 2 Мировой войне осознали и разделили понятия мифологизма, традиционализма, теологизма, гуманистического телеологизма (общечеловеческие цели) и национал-философизма (национальные цели) в сочетании с национал-гуманизмом (национальные этические стандарты), которые раньше различали абстрактно, и стали поэтому нациями человека. В результате они пришли к современной культурно-демократической форме отношений национал-универсализма и национал-философизма.
XV. Национализм как страновой и государственный феномен должен быть осознан в международной политике, где сталкивается друг с другом в форме национальных интересов и сфер влияния.
Казахский национализм в международной политике начинает только-только осознаваться как философия возрождения национальных интересов в международных отношения. Пока казахский национализм еще не совсем духовно, философски человечный, не опосредованный глубоко личностным и следовательно глубоко этическим восприятием действительности. Он не реформирован еще в конфессиональном смысле, тюркский джадидизм и идеи реформаторства не стали современным доминирующим религиозным трендом и движением мусульманской уммы.
У казахского национализма появилось гражданское сознание, стало расти эмпирическое, практическое (прагматическое) самосознание, однако ему только лишь предстоит стать подлинно метафизическим, философским самосознанием, что
Gost'
Хорошо сформулировано. Логично и обосновано. То же самое на Казахском написать просто не выйдет. В упрощенном виде без терминов, – да.