Прогноз  аналитиков Национального совета США по разведке о том, что будущее неизбежно будет формировать новые идентичности, которые начнут угрожать сложившемуся мироустройству, находит свое подтверждение в казахстанских реалиях. Правда в странном виде и с пугающими перспективами.

Один из парадоксов глобализации состоит в том, что расширение связей между различными слоями и общественными группами может вести не к сближению, а, наоборот к расхождению позиций участников сложившейся системы отношений.  Эту тенденцию отметили американские эксперты  в своем недавно опубликованном докладе «Парадоксы прогресса»*.  Казахстан  как раз может служить примером такого развития.

Глобальный аул

С момента обретения  независимости страна оказалась захвачена вихрем глобализации. Этот вывод следует из темпов развития торговли, транспорта и связи – обычных индикаторов. По всем этим показателям Казахстан демонстрирует более чем уверенный рост.

К примеру, количество пассажиров, перевезенных в 2016 году, по сравнению с 1991 годом увеличилось более чем в шесть раз. Даже с учетом того, что значительную часть путешественников все еще составляет толпа постоянно посещающих столицу чиновников и предпринимателей, цифры роста впечатляют.

Источник: Казстат

Но несмотря на то, что статистика говорит о большей “включенности” людей в общую систему товарного и информационного обмена, социология фиксирует фактический распад нации – как единой большой общности. И есть основания считать, что этот распад ускорился.

Казахстанский центр социальных и политических исследований «Стратегия” отслеживает идентичность граждан Казахстана с начала 2000-х методом социологических опросов. Последний из таких опросов был проведен в 2014 году.  Представляя его результаты, президент «Стратегии» Гульмира Илеуова обратила внимание именно на этот распад.  То есть, если в 2004 и в 2009 гг. (по итогам прошлых опросов) на первом месте у граждан Казахстана неизменно оказывалась гражданская идентичность, то в 2014 году большинство участников опроса — 75,7% — в первую очередь идентифицировали себя с жителями своего города или села.

Локальная идентичность, по мнению Илеуловой, стала самой востребованной в “теле нашего общества”. Привязка человека к месту жительства обычно объяснялась высокими транспортными и информационными издержками. Именно их снижение формировало нации. Единство же языка было главным условием формирования национальной идеологии. В теории расширение сферы казахского языка должно было усилить национальную идентичность. Но на практике оно привело к большему разделению общества на “местных” и “глобальных».

Цифровое разделение

О том, что интернет может не только сближать, но и разделять, хорошо известно. Уже давно термин “цифровое разделение” (digital divide) используется для того, чтобы подчеркнуть всю глубину пропасти, разделяющей тех, кто имеет доступ к глобальным информационным ресурсам, и тех, кто не имеет. Но в Казахстане пропасть пролегает совсем не там.

С интернетом в стране дела обстоят неплохо. Разделение проходит по линии языка. Ситуация, когда около миллиарда сайтов действует на английском языке, около 100 миллионов – на русском и менее 20 тысяч – на казахском, не оставляет шансов тем, кто знает только казахский язык и не знает русского или английского.

По данным, которыми оперируют эксперты близкого российскому разведсообществу Российскому институту стратегических исследований (РИСИ), интернет-аудитория в Казахстане предпочитает русский язык. Как на доменном, так и просто на языковом уровне. Сайты доменных зон «.com» (40%) и «.ru» (40%) фактически поделили между собой интернет-аудиторию страны. Но и в классическом “казнете» (зоны «.kz» и «. kaz») контент на казахском языке не превышает 12%. И даже эти 12% по большей части представлены государственными СМИ и сайтами госструктур.

В отличие от обычных медиа, в интернете языковые требования  не работают, а сам Казахстан не настолько большой и привлекательный для рекламы рынок, чтобы делать для него исключения. В итоге страна и информационное общество оказались на расходящихся путях.

В этой ситуации понятно желание власти ввести обязательное изучение английского языка, Таким образом предполагается вырваться из сложившейся информационной западни. Но идея превращения Казахстана в Голландию, где практически все могут понимать английский, выглядит утопией. В лучшем случае на свет появится еще одна  сильно уменьшенная копия Индии, где знание английского будет еще одним социальным разделителем. Результатом складывающейся социальной динамики может стать формирование в казахской среде «цифровых русских” и “цифровых британцев”, которые пополнят ряды “офшорной аристократии”. Страна для них будет просто территорией.

Социальная мобилизация

За пределами языковых требований у современно казахстанского движения национальных патриотов нет идеологии, способной сформировать гражданскую идентичность в народных массах.  В первые десятилетия советской власти, а затем  в эпоху массовой деколонизации, которая захватила страны Азии и Африки, национализм двигался одним фронтом с левой идеологией.  Формирование гражданской нации считалось важнейшим этапом на пути к созданию единого бесклассового общества. Таким образом социальная утопия по факту работала на формирование национальной идентичности.

В 1970-е годы в отношения этой пары вмешался религиозный фактор (по большей части исламский), и система превратилась с треугольник. Отношения стали более запутанными. Но в целом ислам, будучи глобальной религией, сыграл скорее отрицательную роль в национальном развитии стран Востока. И в этом смысле он мало отличился от католицизма в Европе, который также претендовал на глобальную роль, но подавлял формирование наций.

В России и Турции, где религия является национальным, а не глобальным фактором, по мнению американских аналитиков, существует угроза формирования “двойной” идентичности (религия+нация), которые станут инструментом “большой политики” правителей этих стран.

В Казахстане, где 70% населения называют себя мусульманами, фактор религии не играет мобилизующей роли. Более того, он скорее противоречит национальным интересам, так как самая активная социальная группа мусульман – салафиты не только не поддерживают власть, а выступают против нее. Более того, географическая концентрация салафитов на Западе страны, а именно в Мангистауской, Атырауской и Актюбинской областях, не сулит ничего хорошего Акорде. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что власти предпочитают скопом записывать всех салафитов в террористы, закрепляя  в результате особую идентичность этой влиятельной социальной группы.

Вперед в прошлое

Потеря гражданской идентичности грозит разворотом казахстанской цивилизации в прошлое. И это вполне возможный сценарий. Неизбежность исторического прогресса – одно из самых распространенных недоразумений, которое разделяют даже вполне образованные люди.

Согласно такому преставлению, история это пусть и нелинейный, но более или менее устойчивый процесс развития человеческой цивилизации. Даже крах Римской империи в Европе подается в школьной программе не как наступление “темного средневековья”, а как переход на новую ступень человеческой эволюции.

В реальности “большая история” представляет собой настоящий вихрь, который в течение тысячелетий “надувал” и так же быстро “сдувал”   мощные цивилизации. Центральная Азия – классический пример подобного рода. У этого региона XI-XII веках были основания стать центром Ренессанса для мировой цивилизации. Но вместо этого регион погрузился в глубокий летаргический сон, который продолжался несколько столетий.

Архаика постепенно захватывает и казахстанскую общественную повестку. Модернизация остается уделом власти, а  общество все больше рассуждает о великом и мифическом прошлом. И не прочь оказаться там.

*Предыдущие статьи серии Мегатренды.KZ читайте по ссылкам:  Куда “смещается” Казахстан, Будущее придет с Юга, Семь трендов, которые потрясут мир.