Сколько в Казахстане активных оппонентов действующей власти? Этим вопросом  в Акорде,  в оппозиции и в экспертной среде задаются постоянно. Точной цифры, понятно, никто не знает, но можно  попробовать примерно “подсчитать” количество.

11 ноября 2017 года российский сайт “Толкователь” опубликовал прелюбопытную статью под заголовком “Социально-активных россиян – 8%, политически активных – 15% (10% за власть, 5% против)”. Вышеупомянутая публикация – рерайт статьи социологов Екатерины Богомоловой, Елены Галицкой, Юлии Кот и Елены Петренко “Повседневность россиян: гражданские и потребительские практики”, увидевшей свет в первом номере журнала “Мир России. Социология. Этнология” за 2017 год. В ней исследователи попытались ответить на вопросы: насколько социально и политически активно российское общество и какие характеристики определяют эту самую активность.

Поскольку выборка, по результатам обработки которой подготовлена статья, достаточно велика – 10,5 тысяч респондентов, похоже, российским социологам удалось если не найти истину, то приблизиться к ней. Желающие более подробно ознакомиться с темой могут обратиться к первоисточнику или прочитать пересказ результатов исследования на сайте “Толкователь”, мы же попытаемся спроецировать его результаты на Казахстан.

Для начала процитируем ключевой абзац из материала:

“Самая социально-активная часть россиян – т.н. “волонтеры” – составляет всего 8% населения России. Еще три группы относительно активных страт дают в совокупности 34%. “Социальный балласт” – это т.н. “веб-обыватели” (20%), не интересующихся ничем вне виртуальной жизни”, а также “гражданские обыватели” (23%). Основные составляющие социально-активной жизни – высшее образование, доход выше среднего и ежедневное пользование интернетом. Активно выступать за существующую власть готовы 10% россиян, за внесистемную оппозицию – 5%. Остальные – индифферентные наблюдатели”.

По нашей оценке, менталитет россиян и казахстанцев достаточно схож, поэтому, с определенными оговорками, считаем возможным распространить итоговые цифры российских социологов на казахстанцев. Оговорки же таковы: во-первых, уровень политической и социальной активности населения в России заметно выше, чем в Казахстане; во-вторых, качество населения, особенно в работоспособном возрасте, в России лучше, что объясняется главным образом как разницей в качестве образования, причем и среднего, и высшего, так и более развитой экономикой. Соответственно,  результаты исследования социологов, основанного на обработке ответов российских респондентов, применимы к казахстанским реалиям с неким понижающим коэффициентом.

Итак, “Волонтерами”, то есть  акторами “гражданского участия на дальней социальной дистанции” в России являются 8% россиян. По оценке российских социологов:  “Исключительно только они участвуют в деятельности НКО, массовых акциях, подготовке и проведении мероприятий, правозащитных инициативах, организации и проведении выборов, в работе профессиональных сообществ и профсоюзов”.

“Участниками социализирующих досуговых практик”, которая формируется по “признаку участия в объединениях по интересам, образовательных семинарах, тренингах, курсах, лекциях”, но которые при этом “не включены в формы деятельности гражданского участия на дальней социальной дистанции, присущие “волонтерам”, являются 9% россиян.

“Активистами”, то есть акторами “гражданского участия на средней социальной дистанции”, которые “проявляют гражданскую активность в более узком круге”, отличительная характеристика которых “состоит в участии в активистских (инициативных) мероприятиях: разрешение общественных проблем по месту жительства, участие в жизни прихода, общины, защита окружающей среды, но при этом им также присуща активность на ближней социальной дистанции” являются 12% россиян.

К “Альтруистам”, то есть людям, которые не похожи на три предыдущие группы, но которым  “ не чуждо помогающее поведение на ближней социальной дистанции, присущее “волонтерам”, относится 13% россиян. “Альтруистам”, по мнению авторов исследования, “свойственны помощь незнакомым и пожертвования на благотворительность”.

“Гражданскими обывателями”, то есть акторами “гражданского участия, чье помогающее поведение распространяется только в пределах ближайшего окружения”, оказалось 15% россиян. Эти люди “оказывают помощь коллегам, соседям, друзьям, близким”.

“Веб-обывателями”, по данным социологов, являются 20% россиян. Эта категория граждан активна только в виртуальном пространстве.

“Гражданскими аутсайдерами” можно назвать 23% россиян. По словам авторов исследования: “Они не включены ни в одну из реципрокных практик ни в реальном, ни в виртуальном пространстве”.

Что касается политической активности, то:

“Пестрая, хотя в целом спокойная, картина настроений возникает, когда речь заходит о массовых акциях, митингах, демонстрациях. Большинство респондентов (51%) не намерены поддерживать ни сторонников нынешних российских властей, ни их противников. Пятая часть (20%) респондентов говорили, что будут высказываться в поддержку властей, но на митинги ходить не намерены, еще 10% готовы были пойти на митинг в поддержку властей. И всего лишь 5% респондентов заявляли о своей готовности принять участие в митингах и демонстрациях против властей”.

По нашему мнению, в Казахстане по сравнению с Россией ниже доля  “Волонтеров”,   “Активистов”, “Альтруистов” и “Веб-обывателей”, зато выше доля “Гражданских обывателей” и “Гражданских аутсайдеров”. Что касается “Участников социализирующих досуговых практик”, то, по нашей оценке, их приблизительно столько же. Однако это всего лишь экспертное мнение, которое требует проверки с помощью как можно более представительного социологического обследования.

Что же касается политический активности населения, то российская картинка применима к казахстанцам только с существенной поправкой. По нашей оценке, доля граждан, которые не   поддерживают  ни Акорду, ни ее оппонентов, составляет минимум три четверти. Остальная четверть казахстанцев в большинстве своем поддерживает нынешние власти. Однако есть большие сомнения в том, что они будут проявлять активность, если властям потребуется их реальная поддержка.

Что же касается людей, готовых принять участие в митингах и демонстрациях против властей, или, как минимум, озвучить эту свою готовность, то их доля в общей численности населения республики, по нашему мнению, сегодня не превышает 0,5-1%. Эта оценка подтверждается казахстанской практикой, когда в несанкционированных митингах по самым чувствительным темам, вроде земельной, участвовало не более нескольких тысяч человек по всей стране.

Мы затруднились найти на сайте казахстанского статведомства последние данные о числе казахстанцев старше 18 лет. По данным Центральной избирательной комиссии РК, в досрочных выборах главы государства 20 марта 2015 года принимать участие имело право 9,79 миллиона граждан. Если посчитать от этой цифры 0,5-1%, то получается, что число “протестантов” в стране составляет от 50 до 100 тысяч человек. Проблема однако в том, что эта цифра включает  в себя представителей всех протестных групп, как по политическим, так и по социальным и религиозным мотивам.

Очевидно, что при дальнейшем ухудшении социально-политической и экономической ситуации в стране численность “протестантов” будет расти, и скорее всего, существенно. Но она, по-прежнему будет невелика в абсолютном выражении, а самое главное “рассеяна” на большой территории, организационно и идейно раздроблена.

Эту нашу оценку косвенно подтверждают результаты исследования “Молодежь в Центральной Азии” которое презентовало недавно  представительство Фонда имени Фридриха Эберта в Центральной Азии. Прочитать о нем подробнее можно в нашей статье “Молодежь Центральной Азии верна традициям” и в статье на сайте “Exclusive.kz» под названием «Аполитичное поколение KZ”.

По словам главы представительства Фонда имени Фридриха Эберта в Казахстане Толганай Умбеталиевой,  акцент при исследовании был сделан на изучении политических взглядов молодежи, их интереса к политическим событиям как внутри страны, так и за ее пределами, а также на активности молодежи в электоральных кампаниях.

По итогам опроса выяснилось, что:

•  уровень удовлетворенности развитием демократии коррелирует с показателями материального благосостояния. Так, чем ниже молодые казахстанцы оценивают материальные составляющие своей жизни, тем больше они не удовлетворены уровнем развития демократии;
•  хотя идеологическая позиция молодежи находится на стадии становления, и, несмотря на то, что «правые» взгляды и ценности привлекают определенную часть молодежи Казахстана, все же ориентир на «левые» идеи сохраняет среди молодежи, пусть и незначительное, но преобладание;
• наблюдается  преобладание в позиции молодого поколения ценностей коллективизма по сравнению с индивидуализмом;
•  основными источниками получения информации о политике и событиях в мире служат для казахстанской молодежи телевидение (89,2%), Интернет (60,5%), семейные обсуждения (33,1%), а также беседы с родственниками и друзьями (16%). Социальные сети в качестве источника политической информации использует лишь незначительная часть молодежи, что составляет 10% респондентов.

При этом:

• число респондентов, которое считает, что заниматься политикой и участвовать в гражданских инициативах «не так важно» (45,9%) и «совсем неважно» (35,5%), и доля тех, кто иногда интересуется политической информацией (45,9%) и «совсем не интересуется» (33,6%), практически равны”;
• сопоставление уровня желаемого участия и уровня реального участия молодежи в политике и гражданских инициативах демонстрирует наличие определенной разницы. Так, важным является участие в политике для 15% городской молодежи и 21,3% сельской молодежи и участие в гражданских инициативах – для 18,5% городской молодежи и 25,6% сельской молодежи. Доля же тех, кто реально участвовал в волонтерской деятельности, составляет 9,3% респондентов, в разрезе город-село процентное соотношение следующее: 10,8% – это городская молодежь и 7,5% – сельская;
• неоплачиваемым общественно-полезным трудом занимались 12,7% респондентов, это несколько больше, чем в ответе на вопрос о волонтерстве.

В целом социологи пришли к выводу, что у значительной части казахстанской молодежи отсутствует интерес к политике, плюс они мало заинтересованы в участии в общественно значимых проектах. Однако при этом уровень доверия молодежи к органам власти, международным организациям и общественным институтам можно оценить как выше среднего”, причем   уровень доверия к президенту высок как в группе,  оценившей свое положение «отлично», так и в группе, которая оценила «плохо».

Мы не будем цитировать объяснения этих фактов исследователями. Только зафиксируем, что доля молодежи, которая не собирается участвовать в политических и социальных акциях, составляет на сегодняшний день порядка 80%. А среди тех, кто это будет делать, поддерживающих казахстанские власти больше, чем не поддерживающих.

Таким образом, доля казахстанцев, которые поддерживают хотя бы словом оппонентов Акорды, сегодня относительно невелика и составляет от 0,5 до 1%, а в абсолютном значении их число не превышает 50-100 тысяч человек.

Эта наша оценка подтверждается не только вышеупомянутыми исследованиями социологов, но и политической практикой последних десятилетий, когда все ключевые внутриполитические события в Советском Союзе разворачивались на территории современной России, главным образом в Москве и крупных городах, и республик, расположенных в западной части СССР, а до Казахстана, как и до других государств Центральной Азии, доходили уже как свершившиеся вещи.

С одной стороны, 50-100 тысяч “протестантов” на весь Казахстан критично мало, чтобы поменять политическую систему и практику в стране. С другой – достаточно много, поскольку по объективным и субъективным обстоятельствам Акорда не может проводить прямые репрессии по сталинскому типу, поэтому даже небольшое число активных протестующих для нее большая проблема. Именно поэтому сейчас казахстанские власти столь озабочены подавлением любой несанкционированной активности, не только политической, но и социальной.

Пока им это, в основном, удается. Исключением является разве что Мухтар Аблязов. Заметим, что его политическая активность, проявляемая исключительно в интернет-пространстве, при всей своей малой эффективности тем не менее отвлекает существенные силы и ресурсы властей.  Это приводит к тому, что другие протестные группы оказываются под не столь сильным давлением, как это могло бы быть.

Более того, по нашей оценке, подавляющее большинство “протестантов” вообще не попадает в поле зрения силовых и административных структур, поскольку они оперируют не публично, а в неких сообществах, образованных по родственным, профессиональным, производственным, религиозным и так далее мотивам. Однако они в любой момент времени могут превратиться в организаторов – инициаторов протестных акций. Был бы только подходящий повод и эмоциональная готовность.