К 2035 году спрос на нефть и уголь пойдет на спад,  а картина мирового спроса и предложения на сырьевые ресурсы поменяется кардинально. К такому выводу пришли  аналитики Глобального института McKinsey в докладе «За пределами суперцикла: как технологии меняют сырьевую экономику». Чем их прогноз чреват для  Казахстана?

Последние десять лет мировая экономика переживала настоящий “суперцикл”. На протяжении более чем десяти лет – с 2003 по 2015 гг.  – расходы на ресурсы, включая нефть, природный газ, энергетический уголь, а также железную и медную руду выросли до рекордных отметок в 6% от мирового ВВВП. Однако к 2015 году цены на сырье упали, вызвав очередной экономический стресс в странах-экспортерах. Сырьевой сектор оказался на пороге новой эры, в которой спрос и предложение формируются развитием технологий.

Это второй такой скачок за столетнюю историю. Первый, напомним, пришелся на 70-е годы – начало 80-х годов, а последовавший за этим пиком спад, как известно, способствовал крушению советской экономической модели. Нынешний спад, по мнению аналитиков Глобального института McKinsey, только начинается, но возможно   спровоцирует настоящую революцию.

Инновационный бум

Экономика ресурсов, как и все экономические явления, подвержена циклическим закономерностям развития. Профессиональные экономисты, начиная с Карла Маркса, спорят о природе этих циклов, а потребителю и бизнесу приходится с ними мириться. Но помимо обычной циклической существуют еще и “суперциклы», смена которых связана с технологическим сдвигом. Аналитики Глобального института McKinsey считают, что момент для нового “суперцикла” уже наступил.

В докладе  говорится о наступлении новой эпохи – эпохи инноваций. На этот раз под инновациями понимается  внедрение робототехники, искусственного интеллекта, интернета вещей и анализа данных. Соответственно, меняются макроэкономические тренды и потребительское поведение, ведущие к изменению модели потребления ресурсов.

Новые энергоэффективные технологии приходят уже не только на производство, но в каждый дом.  Стоимость солнечной и ветровой генерации падает, что коренным образом меняет баланс спроса и предложения на энергетическом рынке.  По расчетам  McKinsey,  в период до 2035 года этот баланс может сократиться на 900 млрд долларов. Другими словами, расходы на сырье будут сокращены почти на триллион долларов, 600 из которых обеспечит сокращение спроса, а остальные 300  пойдут на усовершенствование технологий извлечения этих ресурсов.

Есть и другой сценарий развития событий. Согласно этому варианту, расходы сократятся на 1.6 трлн долларов, то есть ежегодно будут падать на 300 миллиардов. Если спад будет идти такими темпами, это, безусловно, способно обрушить даже сильные экономические системы, ориентированные на добычу и поставку на мировой рынок сырья.

Новый технологический фронтир должен решить еще одну проблему – компенсировать падение отдачи от инвестиций в сырьевой сектор. Это падение, по данным консультантов из McKinsey, началось уже десять лет назад, когда цены вышли на рекордные максимумы.

Китайское замедление

Не исключено, что последний суперцикл  это исключение из правил и объясняется «китайским фактором». До недавнего времени Китай потреблял половину всей железной руды и энергетического угля, а также около 40%   мировой добычи меди. Падение цен на сырье совпало с началом падения спроса именно в Китае.

Неминуемое смещение экономики страны от инвестиционной в сторону потребительской модели обещает ускорение этого процесса. Но не означает падения доли КНР в общемировом балансе спроса на энергию. По прогнозам умеренного сценария, McKinsey к 2035 году доля Китая может достигнуть 28% (против 23 % сегодня). Другими словами, на фоне общего замедления расходов на энергоресурсы Китай будет замедляться более умеренными темпами.

Непредсказуемые нефть и газ

По мнению аналитиков McKinsey, нефть сохранит свое значение основного источника для транспорта. Тем не менее, темпы роста спроса на нефть радикально меняются в двух предлагаемых базовых сценариях технологичном и умеренном. В первом из них, предполагающим радикальное ускорение технологическое сектора, спрос на нефть не только перестанет расти, но и сократится  на 2% к 2035 году. Другой вариант, более умеренный, предполагает рост на 11%.

Судьба газа, по мнению аналитиков McKinsey, более предсказуема, но не менее драматична. Технологический сценарий предполагает некоторый рост спроса на газ до 2025 года с последующей стагнацией, вызванной ростом возобновляемых источников энергии. Умеренный, наоборот, предполагает уверенный рост спроса на газ.

В прогнозе роста спроса на голубое топливо нет ничего удивительного. Куда более странным выглядит его противопоставление возобновляемым источникам энергии, усиление которых обещает технологический взрыв. Это наблюдение само по себе выглядит как настоящая революция. Причем логика вполне очевидна. Дело не только в отрицательных последствиях того или иного источника энергии для окружающей среды, сколько в последствиях политических – тех, которые могут поставить под вопрос привычную среду обитания.

В McKinsey воздерживаются от использования политической риторики, но другого объяснения такого отношения к газу в качестве источника энергии нет. Дополнительный аргумент в сторону политического объяснения газового сценария – его доля в общем энергобалансе. Голубое топливо обеспечивает сегодня около 40% всей генерации электроэнергии. Концентрация политических рисков в этом секторе может   превратиться в настоящую социальную проблему. С учетом того, к каким последствиям может привести любой продолжительный блэкаут.

Риски для постсоветских стран

Темпы технологических изменений в сценариях McKinsey могут разниться, но неизменным остается консенсус, который формирует будущее как конкуренцию именно технологических укладов экономики. В этом смысле новый перелом не будет серьезно отличаться от предыдущих, когда ломались старые системы и их место занимали другие. Сегодняшняя проблема состоит именно в скорости изменения, которая лишает права на ошибку централизованные системы.

Для настоящей рыночной системы, которая опирается на большое количество относительно независимых игроков, такой перепад в оценках не так уж страшен. Такая система всегда может сработать как эволюционный механизм, который пусть и похоронит огромное количество архаичных бизнес-видов, но освободит место для новых решений. Влияние такого отбора на человеческий капитал локализовано, так как мощная социальная система позволяет взять на себя риски “не вписавшихся” в новый рынок.  Но зато этот же механизм позволит новым игрокам не только найти себе место под новым ” технологическим солнцем”, но и создать под ним место для всех желающих.

Еще один важнейший фактор, который дает шанс любой системе на выживание – наличие социального капитала. Парадокс поздней советской экономической системы состоял в том, что, создавая положительный социальный капитал, она затем неэффективно тратила его на производство добавленной стоимости. Итог усилий образованных и профессионально подготовленных людей оказывался отрицательным –  с точки зрения сопоставления стоимости затраченных ресурсов с оценкой конечного продукта. Не в каждом конкретном случае, но в целом, на макроэкономическом уровне.

Крушение советской системы обрекло на уничтожение и весь накопленный социальный капитал. Никакой реальной конверсии не получилось, а получилась лишь эмиграция – внешняя (обычная) либо внутренняя (смена сферы деятельности). И если первая хотя бы теоретически давала шанс на сохранение знаний, то вторая, как правило, просто ликвидировала специалиста.  Новая сырьевая модель, хотя и была вполне  конкурентоспособной на мировом рынке, но к социальному капиталу отношения не имела. Она варилась в своем соку.

Это был тупиковый путь. Но реальная альтернатива ему предполагала создание новых производств, которые могут создавать независимые предприниматели. Во всех остальных случаях все сводится к банальному расхищению государственных средств без особого результата.  В этом смысле новая модель оказалась еще хуже советской, так как по факту она работает на уничтожение современной цивилизации в отдельно взятой стране.

Риски для Казахстана

Что касается конкретно Казахстана, то если оценки, выводы и прогнозы авторов доклада верны хотя бы наполовину, республику ждут нелегкие времена. Концентрация власти в одних руках и авторитарная политическая практика неизбежно приводят к  обесценению  наличного человеческого капитала.

В результате, когда перед страной и ее экономикой встает задача кардинальной адаптации к резко изменившимся внешним условиям, общество оказывается бессильным, а сама власть  – не способной справиться. Но при этом она активно препятствует сделать это другим. В итоге неизбежен слом властного механизма, иногда вместе с государством,  как это случилось с Советским Союзом в 90-е годы прошлого века.

Мы уверены, что Казахстан станет одной из первых жертв упомянутого в докладе «суперцикла».  Ведь нефть, добываемая в республике, не самая дешевая  по себестоимости добычи, плюс ее еще нужно доставить до потребителей через полконтинента. Поэтому выстоять в ценовой конкуренции отечественным производителям будет крайне сложно. Но в куда более сложном положении окажется государство как таковое.

Сегодня поступления от нефтегазового сектора составляют значительную часть консолидированных доходов казахстанского государства. И если этот источник начнет иссякать, то компенсировать их будет нечем.  И тогда Казахстан вступит на путь, который республика уже прошла в составе СССР: резкое снижение уровня жизни населения, разброд и шатания, ослабление власти, попытка перестройки.

Поэтому вопросы, которые поставило время перед страной, звучат так:

•  Способна ли   правящая верхушка в частности и казахстанская правящая элита в целом осознать критичность текущего момента, а также то, что дальше будет еще хуже?

• Есть ли у тех, кто сегодня у власти, желание, возможности и планы решения стоящих перед страной и экономикой нарастающих и усугубляющихся проблем? И насколько эти возможности реальны, а планы   реалистичны и реализуемы?