Эксперты,  чьи мнения собрал сайт Project Syndicate, назвали риски, появившиеся в первые 100 дней правления Дональда Трампа. Их высказывания дают полное представление не только о том, чем рискуют сами США, но и весь мир, привычный порядок в котором был нарушен приходом к власти нового американского президента.

Обзор был опубликован на английском языке. Ниже предлагаем его перевод на русский.

Первые 100 дней президентства Дональда Трампа оказались неэффективными и хаотичными, подтвердив тем самым правоту даже самых резких критиков нового лидера. Политический курс США практически всем, включая, возможно, самого президента, представляется малопонятным и непредсказуемым. В результате по итогам стодневного правления Трампа среди политических экспертов образовалось два лагеря.

В первом лагере  Трампа считают неискушенным нарциссистом, который, после череды унизительных поражений в первые недели правления своей администрации, с неохотой признает необходимость рабочей «стажировки» и принимает позицию политического мейнстрима. Согласно этому лагерю, главный стратег Белого дома Стивен Бэннон, своего рода ультра-правый «символ» администрации Трампа, будет и дальше отходить на второй план, уступая место таким персоналиям, как главный советник по экономической политике Гэри Кон, министр обороны Джеймс Мэттис и советник по национальной безопасности Герберт Реймонд Макмастер. Признание Трампом актуальности НАТО (организации, которую он называл «устаревшей» в ходе предвыборной кампании) также не может не обнадеживать.

Приверженцы второго лагеря говорят, что президентский курс Трампа по сути своей инфантилен. Люси Маркус (Lucy Marcus) из мадридской IE Business School называет это «властью бессознательного». Они указывают на явную неспособность Трампа контролировать свои сообщения в Твиттере, которые нервируют иностранных лидеров и международные рынки, а также на полное незнание базовых вещей. Его ложь, фантазии и смена позиций, считают они, сделали политический курс США совершенно непредсказуемым.

Эксперты Project Syndicate (некоторые из них являлись сотрудникам предыдущих администраций или имели опыт взаимодействия с бывшими президентами США) четко видят риски, которые возникли в первые 100 дней правления Трампа. В совокупности их высказывания дают целостное представление не только об Америке с момента инаугурации президента, но и обо всем мире, привычный порядок которого был нарушен Дональдом Трампом.

Реальность побеждает

Пока президент «выносит постановления, отдает приказы, строчит по ночам сообщения в Твиттере», замечает Джеффри Сакс Jeffrey Sachs из Колумбийского университета, «настоящие факты (а не альтернативная разновидность реальности) вмешиваются в ход событий».

Для Барри Эйхенгрина (Barry Eichengreen) из калифорнийского Беркли это стало очевидно по итогам первой личной встречи Трампа с китайским президентом Си Цзиньпином. После резкой критики Китая в ходе предвыборной кампании 2016 года «Трамп выказал Си Цзиньпину большое почтение» при встрече, так как осознал (или был вынужден это сделать), до какой степени США зависят от Китая.

Бывший министр иностранных дел Испании Ана Паласио (Ana Palacio) считает, что после «первых ошеломляющих месяцев» правления Трампа, все же есть причины надеяться на лучшее. «Звезда Бэннона закатывается, звезды Макмастера и госсекретаря Рекса Тиллерсона восходят, – говорит она, – это значит, что взрослые снова командуют парадом». Тем не менее, «сейчас не время успокаиваться: либеральный миропорядок все еще в опасности», предупреждает она.

Государственное неустройство

Паласио беспокоится, что сейчас, при Трампе, «не существует рыцаря на белом коне, который смог бы спасти положение». Самое страшное, что, подобно Дон Кихоту, Трамп сам представляет себя подобным рыцарем. И пока он делает вид, что спасает незначительную базу своих сторонников на Среднем Западе, он может нарушить статус кво. В частности, нападая на ветродвигатели в защиту углеводородного топлива, Трамп ставит под угрозу жизнь на планете.

«За исключением ядерной войны, – пишет эксперт из Принстонского университета Питер Сингер (Peter Singer), – нет ничего, что можно было бы назвать более опасным, чем указ Трампа об энергетической независимости и экономическом росте». Это постановление, отмечает Джеффри Сакс (Jeffrey Sachs) из Колумбийского университета, «может ухудшить стандарты контроля выделения метана при производстве и дистрибуции нефти и газа».

Другие указы Трампа также вызвали негативную реакцию у многих. С тех пор как Трамп подписал свой первый злополучный указ о запрете на въезд в США, «многие мэры-демократы заявили о неприкосновенном статусе своих городов для иммигрантов без документов, – говорит бывший министр иностранных дел Мексики Хорхе Кастанеда (Jorge Castañeda), – и среди тех, кто выступил против инициатив администрации Трампа, – 500 руководителей университетов и религиозных организаций, включая католическую церковь».

Сначала говорим, потом думаем

Внешняя политика Трампа, как и внутренняя, в первые 100 дней правления его администрации характеризовалась сочетанием уверенности с нерешительностью и «серией разворотов на 180 градусов», говорит бывший премьер-министр Швеции Карл Бильдт.

После сделанного в 2013 году совета Бараку Обаме  держаться подальше от Сирии, Трамп неожиданно совершил нападение на авиабазы президента Башара Асада. Более того, он «намекнул на возможные военные действия против Северной Кореи» и, как бы в доказательство реальности своих угроз, «сбросил сверхмощную фугасную авиабомбу на оборонительные укрепления ИГИЛа в восточном Афганистане».

Бильдт беспокоится, что опора Трампа на военные методы лишь усилит существующий кризис. А голландский историк Иан Бурума (Buruma) идет еще дальше: у Трампа «нет стратегии ни на Ближнем Востоке, ни в Азии, где северокорейский диктатор Ким Чен Ын делает все возможное, чтобы спровоцировать» США. Паласио, в свою очередь, описывает недавние действия администрации Трампа как «эквивалент мышечной памяти, когда люди совершают привычные действия без какой-либо осознанной цели».

«Безусловно, – говорит Брама Челлани (Brahma Chellaney), эксперт Центра политических исследований в Нью-Дели, – некоторые изменения политической повестки Трампа сделали его позицию более традиционной для США». «Однако в Азии, которая стоит перед спектром политических и экономических проблем, а также проблем безопасности, – считает Челлани, – эти изменения только усугубили нестабильность в регионе». «Когда вокруг столько террористических очагов, угрожающих разжечь ожесточенный конфликт, лидерам в Азии в последнюю очередь нужен дополнительный непредсказуемый фактов во внешнеполитической стратегии», – говорит Челлани.

Делегирование Трампом принятия стратегических решений американским военным демонстрирует отсутствие у него осознанной внешнеполитической стратегии. Для президента, однако, это не является препятствием к росту собственной популярности, поскольку селф-маркетинг был и остается одной из сильнейших сторон Трампа. Эксперты отмечают, что, хотя бомбардировка ИГИЛа изначально не смогла бы уничтожить рассредоточенную экстремистскую сеть, это событие стало хитом в американских СМИ. Бурума считает неслучайным тот факт, что «Трамп приказал бомбить сирийскую авиабазу» именно с тот момент, когда его «рейтинг опустился до максимально низких для новоизбранного президента 35%».

Расшифровка «Трампизма»

Отношения Трампа со СМИ и, вообще, с реальными фактами могут пролить больше света на то, как работает внутреннее устройство его администрации, чем любые проявления его политических инициатив.

Бурума напоминает, что Трамп уже давно является «профессионалом в одном виде искусства: продвижении самого себя через манипулирование традиционными СМИ и социальными сетями». В конечном итоге, «цель президента как звезды реалити-ТВ, создателя собственного бренда и политика всегда была последовательной – признание его в качестве величайшего, сильнейшего, наиболее могущественного и любимого человека во всем мире».

Значительно уступив своему оппоненту Хилари Клинтон при прямом подсчете голосов избирателей, «продавать» такой имидж стало сложно. Трампу пришлось действовать как своего рода узурпатору. Однако, в отличие от Буша в 2001 году, отмечает Джозеф Най (Joseph Nye) из Гарварда, Трамп «не стал приближаться к центристам, чтобы привлечь дополнительную поддержку». Вместо этого он «объявляет, что победил при прямом голосовании и, действуя, как будто это и правда так, апеллирует к своим основным избирателям».

Най считает, что Трамп знает свою аудиторию. Не стоит преуменьшать его коммуникационные способности. «То, что раздражает представителей СМИ и академических институтов, не волнует сторонников Трампа», – отмечает он. Будучи ветераном реалити-ТВ, президент усвоил, что «ключ к успеху – монополизировать внимание зрителей, и добиться этого можно с помощью провокационных заявлений, а вовсе не путем уважения к истине».

Один из наиболее ярких примеров этого – обвинение Трампом Обамы в прослушке Трамп-тауэра в ходе кампании 2016 года несмотря на отсутствие доказательств.

Нина Хрущева (Nina Khrushcheva) из исследовательского университета «Новая школа» (the New School), безусловно, не одинока в предположении, что Трамп получает информацию из «Fox News, расистских ультра-правых блогов и остервенелых радио-шоу», а вовсе не от «профессионалов из госдепартамента, военных и разведывательных ведомств». Результатом, говорит Хрущева, становится «политика в стиле вуду: правление, основанное на фейковых фактах, необоснованных и неподтвержденных теориях, «околдовывающих» граждан, пытающихся осознать себя в глобальном мире и экономике, от которых они чувствуют себя отчужденными».

Все это указывает на весьма неприглядные перспективы. Даже если Трамп беспокоится исключительно о собственном продвижении, его «импульсивность – это нечто из области ночных кошмаров, – пишет британский историк Роберт Скидельски (Skidelsky), – не только потому, что это делает его уязвимым для людей с более недобросовестной повесткой, но также в связи с тем, что у него в распоряжении так много смертоносных игрушек».

Трамп международный

Трамп близок по духу определенному «семейству» политиков в Европе. Ректор Оксфордского университета Крис Паттен (Chris Patten) отмечает, что многие европейские страны, включая Великобританию, Венгрию и Польшу, также «движутся в сторону новой политики», когда национализм и популизм становятся средством распространения «зарождающегося авторитаризма».

Премьер-министр Великобритании Тереза Мэй позиционирует себя как «попутчик» Трампа, продвигая идею «жесткого Brexit». Тем не менее, напоминает Паттен, эту позицию нельзя назвать популярной. «Всего 52% избирателей проголосовало за выход из ЕС», – отмечает он. И что более важно, «за что конкретно они голосовали, остается тайной».

Думая о будущем Великобритании после выхода из ЕС, Мэй начала сближение не только с Трампом, но и с турецким президентом Реджепом Тайипом Эрдоганом. В своей собственной (и более радикальной) попытке усилить власть Эрдоган недавно объявил о победе на референдуме по смене парламентской системы правления на президентскую, которая «специально скроена по меркам самого Эрдогана», – отмечает Соли Озел (Soli Özel) из стамбульского Kadir Has University.

Озел говорит, что «несмотря на высокие ставки – отказ от давно существующей в Турции системы государственного управления – никаких серьезных или продолжительных дебатов до референдума проведено не было». Голосование осуществлялось по итогам «непрерывной кампании запутывания избирателей, искажения реальной ситуации и очернительства» и в условиях чрезвычайного положения, введенного после попытки государственного переворота в июле прошлого года. После референдума Трамп поздравил Эрдогана по телефону. Однако, «учитывая, насколько глубоко расколотой оказалась страна, – пишет Озел, – эта победа может оказаться пирровой».

Есть и другие европейские режимы, по духу напоминающие администрацию Трампа, – Венгрия и ее премьер-министр Виктор Орбан, а также Польша со своим фактическим лидером, руководителем партии «Право и справедливость» Ярославом Качиньским.

В Польше, пишет Славомир Сераковский (Sławomir Sierakowski) партия «Право и справедливость», похоже, действует по правилам Эрдогана. Закручивая гайки в законодательной системе и СМИ, Качиньский «проводит революционную реорганизацию армии, которой не было со времен правления коммунистов». Качиньский раскачивает лодку и на уровне ЕС, выступив недавно против кандидатуры бывшего премьер-министра Польши и своего основного политического оппонента Дональда Туска на пост председателя Европейского Совета.

Есть еще и Франция, в которой Марин Ле Пен, кандидат в президенты от ультра-правой партии «Национальный фронт» прошла во второй тур выборов (статья была написана еще до окончательного подведения итогов выборов во Франции – ред.). Здесь, однако, лидирует про-европейский кандидат Эммануил Макрон. С именем Макрона в избирательном бюллетене, пишет Доминик Муази (Dominique Moisi) из Института Монтеня, победа Ле Пен становится почти невозможной.

Энн-Мари Слотер (Anne-Marie Slaughter) считает, что адекватным ответом на политику Трампа, Ле Пен и других популистов должно стать создание новой концепции патриотизма, культуры, родства и сообщества. Возможно, именно это и является ключом к решению проблемы того, как обеспечить безопасность в следующие сто дней правления Трампа и дальше.