В последнее время с завидной регулярностью мы наблюдаем, как Евразийский экономический Союз (ЕАЭС) сотрясают скандалы. Их количество и содержание даже позволили целому ряду авторитетных международных экспертов сделать предположение о возможном скором крахе этой организации.

Очередное «обострение» началось в конце прошлого года, когда президент Беларуси Александр Лукашенко демонстративно проигнорировал саммит ЕАЭС в Санкт-Петербурге и взял длительную паузу в подписании обновленного Таможенного кодекса (ратификация которого Беларусью будет также неминуемо сопровождаться очередными «представлениями»).

Президент Кыргызстана Алмазбек Атамбаев также неоднозначно отнесся к содержанию ТК, отказавшись подписать его в полном объеме (правда, «уговаривать» пришлось недолго, и как связанным с этим событием выглядит факт недавнего очередного списания Россией долга КР), Кстати, заметим, что уходящий киргизский президент стал намного лояльней, однако так ничего и не сделал для того, чтобы из КР в ЕАЭС прекратился ввоз контрабанды китайских товаров.

 

В ходе состоявшегося 7 марта в Бишкеке Евразийского межправительственного совета разразился очередной скандал по поводу цен на российские энергоносители для несговорчивой Беларуси. Кроме того, вынуждено было начать реагировать российское правительство, устав от поступающих в Россию через территории государств ЕАЭС потока контрабандных товаров из Китая, а так же санкционных и иных товаров из третьих стран по правилам, отличным от принятых ЕАЭС. То есть, вне зависимости от того, «кто прав, кто виноват», под угрозой оказался краеугольный в Евразийском союзе принцип «свободного передвижения товаров».

А 4 апреля в Бишкеке президент Казахстана Нурсултан Назарбаев (по всей видимости, выполняя указания из Брюсселя, с которым недавно Казахстан подписал «безобидное для ЕАЭС» новое Соглашение об углубленном партнерстве) фактически торпедировал получение Молдовой (в отношении которой у ЕС свои планы) статуса государства-наблюдателя в Евразийском экономическом союзе. То есть на саммите в Бишкеке лишь приветствовали просьбу президента Молдовы предоставить ей статус наблюдателя, но не предоставили его. Будет разрабатываться отдельное положение, которое, безусловно, затянется на долгий срок.

Почему так происходит? И каковы действительные перспективы этого важного объединения? Может ли агрессивный политический пиар в целях доказательства его жизнеспособности решить существующие проблемы, и какова из них главная?

Ниже предлагаем читателям субъективный взгляд на эту ситуацию российского политолога, директора АНО «ЦПТ «ПолитКонтакт» Андрея Медведева.

В последние годы мы наблюдаем, что идея глобализации постепенно трансформируется из попыток создать однополярную модель к естественному разделению мира на крупные региональные структуры, которые постепенно выстраивая взаимоотношения, в итоге и создадут более реальную модель глобализации. То есть развитие региональных объединений сегодня является одним из важнейших трендов развития мировой экономики. Например, более 2/3 международной торговли осуществляется в рамках региональных торговых соглашений, число которых с конца прошлого века до наших дней выросло с 70 до более 280.

При этом, на мой взгляд, попытка американских правящих элит как представителей до последнего времени единственной сверхдержавы создать глобальные экономические структуры с целью контроля над мировыми рынками, ресурсами, их транспортировкой и финансовыми потоками, а также сохранить мировую финансовую систему, основанную на долларе, до конца не увенчалась успехом.

Однако необходимо признать, что глобальные экономические структуры через инкорпорированных в элиты национальных государств своих представителей до сих пор вполне успешно предотвращают усиление потенциальных геополитических соперников США. Но, тем не менее, сдержать конкуренцию со стороны Китая им не удалось, и мы наблюдаем, как две самые мощные экономики мира пытаются одновременно и продвигать собственные мегапроекты (такие как Транстихоокеанское партнерство, Трансатлантическое торговое и инвестиционное партнерство, Экономический пояс Шелкового пути), и пытаться нащупать компромиссы.

Вне зависимости от того, насколько успешен будет выработка договоренностей между двумя главными экономиками мира, регион Центральной Евразии будет оставаться одной из территорий их «чувствительного соприкосновения» – каждый из игроков будет использовать регион в качестве плацдарма сдерживания, а также вне зависимости от достигнутых компромиссов конкурировать между собой за обеспечение контроля над транспортировкой ресурсов, прежде всего энергоносителей.

Фактически, все 25 лет после разрушения единого советского государства Центральная Евразия закономерно продолжает оставаться территорией геополитической конкуренции, прежде всего, в силу наличия природных ресурсов и транзитного потенциала. Регион оказался и остается весьма легко дестабилизируемым в силу ряда известных внутренних и внешних проблем.

В этих условиях для стран региона интеграция на региональном уровне могла бы стать единственным способом добиться наиболее выгодных условий отношений с Западным миром и Китаем, при этом не стать разделенными между ними на два противостоящих лагеря (враждебные друг другу зоны влияния).

В общем это было очевидно, и в республиках бывшей Средней Азии и Казахстане убеждение в необходимости региональной интеграции, так или иначе, разделяли  все лидеры государств ЦА. В частности, первые соглашения о региональном сотрудничестве между странами Центральной Азии были достигнуты еще в 1993 году, когда Казахстан и Узбекистан заключили соглашение о мерах по углублению экономической интеграции, а в январе 1994 года две страны подписали соглашение о создании Единого экономического пространства.

В апреле того же года к данному соглашению присоединился Кыргызстан, после чего были предприняты попытки создания координационных органов, межгосударственных советов, секретариата ЕЭП. В марте 1998 года к указанным странам присоединился Таджикистан. После чего было принято решение акценты организации сместить на экономическое взаимодействие, и ЕЭП было преобразовано в Центрально-Азиатское экономическое сообщество (ЦАЭС), которое затем, в декабре 2001 года, было реорганизовано в Организацию центрально-азиатского сотрудничества (ОЦАС).

Однако неготовность элит к ограничению национальных суверенитетов в пользу достижения общих региональных целей не позволила осуществить добровольную «малую» интеграцию. Этому препятствовали, прежде всего, «субъективные факторы», в частности, соперничество за региональное лидерство и личные взаимоотношения президентов. Стало очевидно, что интеграция могла быть возможна только в рамках «большого пространства» – типа ЕврАзЭС,

Договор об учреждении ЕврАзЭС  был подписан 10 октября 2000 года в Астане и после ратификации всеми участниками официально вступил в силу 30 мая 2001 года. К концу 2003 года году стало понятно, что в рамках Организации центрально-азиатского сотрудничества  большинство ключевых соглашений не было реализовано, а в 2004 году в ОЦАС вошла Россия, после чего по предложению президента Узбекистана (после того, как Узбекистан присоединился к ЕврАзЭс)  в 2005 году произошло слияние этих двух организаций.

В рамках ЕврАзЭС была проделана колоссальная работа, однако изначально заложенный в организацию потенциал не был реализован. Причина этому видится в том, что само по себе членство в ЕврАзЭС без  взаимных уступок автоматически не могло привести к теоретически возможным положительным результатам. К тому же Узбекистан вскоре покинул этот формат.

Принято считать, что наиболее концептуально разработанную концепцию Евразийского союза выдвинул президент Казахстана Нурсултан Назарбаев. Однако стоит упомянуть, что впервые она была озвучена не 29 марта 1994 года в Москве перед студентами МГУ, а в Великобритании, примерно, двумя годами ранее. И самое главное – эта идея была направлена на достижение не столько общих интересов региональной интеграции, сколько на реализацию собственных национальных целей. В процессе региональной интеграции Казахстан желал занять положение «старшего брата» в постсоветской Средней Азии,  а уже потом коллективно выстраивать наиболее выгодные для себя взаимоотношения не только с Москвой, но и с Пекином, Вашингтоном и Брюсселем.

Однако дело в том, что точно с такими же намерениями (стать «старшим братом» в бывшей советской Средней Азии) до сих пор не расстался  и Узбекистан, имеющий общие границы не только со всеми четырьмя азиатскими странами постсоветского пространства, но еще и с Афганистаном. В результате в Средней Азии были апробированы разные формы межгосударственной интеграции без участия России, но которые так и не привели к созданию какой-либо устойчивой региональной структуры.

Этот краткий экскурс попыток региональной интеграции позволяет говорить о том, что, несмотря на то, что Евразийский экономический союз (действующий с 1 января 2015 года) – достаточно новое международное объединение, но его созданию предшествовали двадцатилетние попытки поиска модели регионального объединения.

Для России ЕАЭС был и остается объективно важным проектом. Многие эксперты, чью точку зрения я разделяю не во всем, считают, что по чисто экономическим причинам Россия не может нормально существовать без Белоруссии, Казахстана и Украины и что без ЕАЭС она обречена на постепенный распад на несколько территорий.

Мне больше близка оценка, согласно которой ЕАЭС для России изначально был не экономическим, а в первую очередь геополитическим проектом: Россия оказалась между сильной Америкой и стремительно набирающим силу Китаем, при этом даже по продолжающимся сокращаться людским ресурсам уступая США в 2 раза, а Китаю – в 10 раз. То есть население РФ оказалось слишком малым для сохранения устойчивого экономического пространства, которое требует, как известно как минимум, 300 миллионов человек.

При этом предпринятые в течение первых двадцати лет с момента распада советской сверхдержавы попытки подружиться с Западом не увенчались успехом, да и искренность китайско-российской дружбы всегда оставалась под большим вопросом. Поэтому ЕАЭС стал для России действительно попыткой ответа на исторический вызов. На мой взгляд, к сожалению, попыткой так и не реализованной.

Евразийская интеграция идет медленно и со значительными трудностями, о чем было упомянуто в начале статьи. Сегодня к этим трудностям добавляются и новые противоречия. Например, Беларусь вполне сознательно поставляет в РФ санкционные европейские продукты, не отстаёт от неё и Казахстан, ставший каналом контрабанды из Китая. А пока Россия выясняет отношения с Беларусью, Казахстан столкнулся с тем, что на его территорию из КР, ставшего полноправным членом ЕАЭС, также хлынул поток китайской контрабанды.

До сих пор эксперты спорят над тем, политика или экономика являются главным в ЕАЭС. Но сходятся в том, что проект реализовывался бы более эффективней, если бы в нем более активна была бы культурная составляющая – пока она носит в большей степени имитационный характер, и гуманитарному фактору уделяется внимание по подчеркнуто остаточному принципу.

При этом большинство старается не признавать того факта, что наряду с вопросами экономической интеграции ЕАЭС решает и вопросы обеспечения безопасности своих членов, если понятие «безопасности» рассматривать в широком смысле, включая, например, взаимоотношения государств-участниц евразийской интеграции с мировыми лидерами в лице США и Китая, а также для некоторых, например, с Узбекистаном.

Как бы то ни было, до сих пор считается, что в ЕАЭС должна быть только голая экономика, а для обсуждения политических, внешнеполитических и оборонных вопросов существует ОДКБ, двусторонняя нормативная база, СНГ, Союзное государство России и Беларуси. То есть различие в политических позициях не должны сказываться на деятельности ЕАЭС. Но на практике этого не происходит. Почему?

Отвечая на этот вопрос, безусловно, можно долго говорить о качестве элит в государствах-членах евразийского объединения. Болезни фактически одни и те же: кризис идеологии и кризис системы государственного управления.

Во всех без исключения государствах существуют (условно назовём их так) секторальные и территориальные феодалы, которые в первую очередь обеспокоены не вопросами развития собственных вотчин, а сохранением контроля над ними. Хотя на уровне первых лиц государств звучит правильная, объединяющая евразийская риторика, на уровне исполнителей происходят несоюзнические и недружественные действия, обусловленные не национальными интересами, а интересами «особо приближенных» к политическим руководствам наших государств олигархических групп, интересы «офшорной дипломатии». Во всех без исключениях наших государствах вокруг власти находятся основанные на родоплеменных отношениях бизнес-кланы, которые никак не связаны с остальными гражданами и населением в целом.

 

Все это так, но, на мой взгляд, главная причина в том, чтобы был нарушен главный принцип проектной деятельности, который работает как на уровне отдельной НПО (например, нашей), так и на уровне региональной интеграции: «если нарушена связь между разработчиком Проекта и его реализацией, из проекта ничего, кроме имитации не получится». Концепцию Таможенного союза, в основу которого, наряду со всем прочим, была заложена и идеология Справедливости готовили одни люди, реализацию ЕАЭС осуществляют – абсолютно иные. Для них на первом месте вновь нормализация отношений с США, а Евразийская интеграция, возможно, всего лишь один из способов подороже продать себя как партнера на Западе.

ОТ РЕДАКЦИИ. Обращаем внимание читателей, что в статье дан субъективный взгляд на проблемы интеграции в регионе Центральной Азии. Приглашаем к дискуссии тех, кто не согласен с точкой зрения автора.