Прошло уже десять лет с того момента, как мировую экономику накрыл самый мощный с 1929 года финансовый кризис. Странам-главным игрокам  удалось избежать превращения коллапса финансовых рынков (“ужасного конца”) в полномасштабную экономическую депрессию (“бесконечный ужас”). Но мало кто понимает цену вопроса.

Тогда правительствам удалось удержаться на плаву ценой беспрецедентного по размерам государственного кредита. Вспомнив о том, что экономический кризис первой половины 30-х годов не только не позволил покончить с последствиями Первой мировой, но и, наоборот, стал фактором новой войны, они взяли на себя функцию «кредитора последней инстанции».

Сейчас другая реальность и другие механизмы сдерживания эскалации, прежде всего, ядерное оружие. Тем не менее, политические события последних лет демонстрируют удивительный феномен готовности политических элит к военным действиям. Пока, правда, на окраинах.

Но если следовать логике событий первой половины XX века (а не официальной хронологии), и Первая мировая, и Вторая мировая войны  начались не на Западе. Первая мировая началась в результате схватки за раздел наследия Османской империи,  Вторая – с нападения Японии на Китай в 1937 году. И в том, и в другом случаях война стала итогом поисков новых ресурсов и рынков сбыта, а также   схватках за эти рынки между старыми и новыми игроками.

То же самое происходит и сегодня. Именно поэтому геополитика и геоэкономика, популярные в первой половине XX века  и вытесненные во второй половине  в кабинеты спецслужб, снова востребованы в широких кругах. Причем современная жизнь представляет куда больше информационных возможностей для такого анализа. И дело не только в уровне глобализации.

Уровень глобализации в начале XX века возможно был даже выше (с поправкой на уровень реальной экономики), однако принципиальное различие состоит в том, что “глобализация” образца XIX – начала ХХ вв. это по большому счету логистика торговых и финансовых потоков Британской империи, информация о которых распространялась по служебным каналам британских офисов, но не была предметом анализа.

Сейчас, несмотря на “империю доллара”, количество игроков в системе существенно больше, плюс изменилась и сама природа “империи”. Теперь это не одно единственное государство, а целая матрица экономических и политических связей, в которую входят самые разные игроки. Соответственно, анализ такого материала –  нетривиальная задача.

Логично, что такую задачу поставили перед собой сотрудники исследовательского департамента МВФ – организации, созданной для предотвращения эскалации локальных финансовых проблем в глобальные кризисы. Филип Лэйн (Philip R. Lane) и Мария Милетти-Феретти (Gian Maria Milesi-Ferretti) проанализировали целый массив статистических данных с целью понять, какие изменения произошли в мировой финансовой системе после кризиса 2007-08 годов.  Результаты исследования опубликованы в виде статьи  International Financial Integration in the Aftermath of the Global Financial Crisis, которая опубликована и доступна на сайте МВФ.

Это, конечно, не официальный доклад Фонда, но, тем не менее, он, конечно же, был одобрен к публикации научным советом этой организации.  Соответственно, можно считать его не противоречащим консенсусу, сложившемуся в экспертных сообществах по проблемам глобализации.  Но, как мы знаем, цена любого консенсуса – сглаживание «острых углов», поэтому, предлагая  читателям  выводы авторов, их прокомментируем.

Основные выводы исследователей можно свести к трем глобальным трендам:

1. Замедление финансовой глобализации.
2. Главная движущая сила финансовой системы – прямые иностранные инвестиции.
3. Растущая роль МФЦ (международных финансовых центров) как офшорных, так и “оншорных” (расположенных на территории государств с развитой экономикой).

Смерть долгового капитализма

Итак, вывод первый – рост финансовых потоков   фактически остановился. Если, конечно, принимать во внимание соотношение финансовой системы с общей экономикой, уровень развития которой отражает ВВП – главный знаменатель любой экономической активности. Авторы исследования считают, что есть две главных причины этой остановки.

Первая причина связана с числителем. Потоки капитала  в финансовые центры развитых стран и обратно замедлились. В особенности это замедление связано с общим торможением кредитной активности банковской системы в системе стран с развитой экономикой.

Вторая причина связана со знаменателем. Дело в том, что экономики стран с развивающимися рынками растут, увеличивая мировой ВВП, но роль этих экономик в мировой финансовой системе, измеряемая размерами активов и пассивов, существенно отстает от реального вклада.

Получается, что для «новых игроков» существующая мировая финансовая система не представляет большой пользы. Сегодня правительства стран – основных игроков в категории «развивающихся рынков», как правило, не имеют проблем с платежным балансом, и, следовательно, в  «простых» денежных кредитах не нуждаются. Этим объясняется стагнация портфельных долговых обязательств развивающихся рынков.

Теоретически это означает ликвидацию “долгового капитализма” –  фундамента всей западной теории развития. До сих пор государства, которые начинали вырываться  вверх и вперед, делали это на привлеченные займы. Классика жанра – Британия, которая заняла деньги  на привлечение голландцев, построивших ей флот, после чего, с помощью этого флота,  захватила весь мир, окупив вложенные капиталы практически сразу. Но сегодня растущие экономики  не нуждаются в займах. Денег у них достаточно. Все силы брошены на приобретение технологий и компетенций – на инвестиционной, а не долговой основе.

От кредитов к инвестициям 

Одна из функций международной финансовой системы – обеспечение инвестиционного механизма на глобальном уровне.  На практике она реализуется следующим образом.

На первом этапе страны с развивающимися рынками сохраняют значительную часть в форме международных резервов. По данным авторов исследования, рост увеличения официальных резервов стал  главной статьей в общем росте активов этих государств. Официальные резервы  – это облигации госдолга или депозиты в крупных западных банках.  Таким образом, «новички» мировой экономики активно кредитуют «старых» игроков.

На втором этапе, провернувшись в сложной финансовой системе, эти деньги возвращаются на развивающиеся рынки в виде прямых инвестиций. По данным авторов исследования, ПИИ (прямые иностранные инвестиции) стали главным фактором роста обязательств развивающихся рынков перед развитыми.

Другими словами, западная финансовая система играет роль огромного фонда, который собирает дешевые ресурсы, а затем раскладывает их по доходным, но рискованным активам. Разницу в цене между вкладом и привлечением можно считать «крышей», так как Запад гарантирует судебную и административную защиту таких инвестиций, а можно платой за технологический трансфер, так как ПИИ  это не только и не столько деньги, сколько патенты, ноу-хау, экспертиза и опыт управления проектами.

В это смысле нынешняя финансовая система – огромный шаг вперед по сравнению с прежней. В эпоху Британской империи, к примеру, все колониальные администрации, даже обладая административной автономией, были обязаны держать на счетах в Банке Англии неснижаемые депозиты, которые, таким образом, были постоянным кредитом метрополии (во время Второй мировой войны Британия просто-напросто заморозила эти средства).

В 1980-е годы нефтедоллары, поступавшие из стран ОПЕК, в конечном итоге оказались переработаны и выданы в виде кредитов МВФ правительствам стран Латинской Америки. Таким образом США купили себе лояльность местных элит, чтобы избежать возможности повторения кубинского сценария. Все эти деньги потом были растрачены неэффективно, и ссуды пришлось реструктурировать под гарантии самих США.

Сейчас все выглядит иначе. Тем не менее, авторы исследования считают, что нынешнее замедление долговой модели – это временное явление, вызванное  опережающим развитием реальной экономики в странах с развивающейся экономикой. Потом все снова должно прийти в норму.  Хотя, заметим, тысячелетняя история Китая и его ойкумены не оставила нам следов о какой-то большой роли кредита, и не исключено, что глобальная финансовая система окажется не кредитной, а инвестиционной.

Финансовые острова

Финансовая глобализация уходит не только в развивающиеся экономики, но и в финансовые центры, рост которых стал возможен благодаря комбинации сразу нескольких факторов.

Изначально такие центры были востребованы для сокрытия доходов от государства (налоговый интерес, отмывание криминальных доходов, уход от всевозможных санкций), а также структуры собственности (от антимонопольных ведомств и рейдеров).  Но по мере роста инфраструктурных возможностей (транспорт, информационные технологии) финансовые центры стали рутиной повседневного бизнеса – не только для крупного, но и малого, а также простых обывателей.

Сегодня такие центры –  неотъемлемая часть всей инфраструктуры мировой финансовой системы. На сегодняшний момент невозможно представить себе существование страховой системы без “перестраховочного хаба”, сложившегося на Бермудах, или индустрии фондов, функционирующей под юридическим зонтиком Люксембурга и Каймановых островов.

Офшорные территории позволяют создавать специальное законодательство для регулирования сложной финансовой архитектуры, но при этом оно не будет затрагивать жизнь огромного количества людей. Оншорные центры (в государствах с развитой сложившейся экономикой)  это, скорее, хабы, концентраторы ресурсов. Но для них также важно иметь свободу действий.

Совершенно очевидно, что дрейф Британии в сторону от ЕС  это движение именно такого свойства. Выбирая между Сциллой зарегулированности Европейского сообщества и Харибдой –  риском потери европейских клиентов в принципе, Британия решила  рискнуть. Дело в том, что у нее есть все основания для опасений, что завтра она окажется неконкурентоспособной в этом быстро меняющемся мире. Тем более, что на ЕС, как говорится, свет клином не сошелся.

От экономики к геополитике

Резюмируя все выше сказанное, главным итогом посткризисного десятилетия можно считать географическое смещение центров экономической активности, которое привело к изменению не столько роли мировой финансовой системы, сколько структуры финансовых потоков. Но эти изменения  реальны. Они отражают системные изменения в мировой экономической системе. В конечном итоге это смещение ведет к трансформации геополитической карты будущего мира. Если, конечно, не произойдет новой финансовой катастрофы.