Будущее Казахстана оказалось в зависимости от одного нефтяного месторождения. Эксперты Всемирного банка предупреждают о необходимости срочной экономической трансформации страны.  Но реализация этих рекомендаций маловероятна.

Экономический доклад о состоянии дел в Казахстане, опубликованный недавно группой экспертов Всемирного банка, имеет очень прямое и даже жесткое название «КАЗАХСТАН. В поисках новой модели роста: срочная необходимость экономической трансформации». В списке авторов есть и казахстанские эксперты: бренд Всемирного банка, похоже, позволил им быть откровенными. В результате текст научного доклада получился ярким политическим манифестом. 

ОПЕК минус

Темпы роста реального ВВП Казахстана ускорились.  В 2015–2016 годах экономика росла чуть выше 1% в год.  В 2017 году темпы роста составили уже 4%. А по данным за первый квартал 2018  года, они превысили и эту отметку, составив 4,1%. У этого ускорения, по мнению авторов доклада Всемирного банка, есть геополитическое объяснение.  В четвертом квартале 2016 года в эксплуатацию было введено офшорное нефтяное месторождение Кашаган. 

Почему оно оказалось таким важным фактором для экономики страны? 

Дело в том, что месторождение Кашаган было исключено из соглашения ОПЕК о сокращении добычи. Это позволяет собственникам месторождения играть роль «фрирайдеров»-«безбилетников». Так в экономической теории принято называть тех, кто пользуется общественными благам, не принимая никакого участия в их создании.

Является ли ОПЕК общественным благом, вопрос спорный, но не для разработчиков Кашагана. Стоимость добычи на этом месторождении одна из самых высоких в мире, и любое падение цен на нефть делает его убыточным.  А первым в списке пострадавших от такого сценария оказывается правительство Казахстана, которое лишено возможности налоговых инициатив из-за правого статуса самого месторождения. Оно разрабатывается на условиях СРП и управляется международным консорциумом нефтяных концернов. Другими словами, офшорным предприятием является не только собственно   добыча, но и система управления этим бизнесом. А вместе с ним  и драйвер экономического роста страны.  

Как долго этот драйвер сможет находиться в своем свободном «безбилетном» плавании? Вряд ли долго с учетом нравов, сложившихся в международной нефтяной политике. Там в средствах для достижения цели никто особо не стесняется, а характер целей определяется исключительно возможностями, а не соображениями высокой морали.  И средства на борьбу с «безбилетным Кашаганом» у членов ОПЕК, безусловно, найдутся - в этом можно даже не сомневаться. 

Кроме опековских квот в истории с Кашаганом есть и трубопроводная составляющая - особенно чувствительная для российской энергодипломатии. Азербайджан обратился к Казахстану с предложением заполнить Баку-Тбилиси-Джейхан казахстанской нефтью, о чем  сообщила армянская служба новостей российской информационной машины.  Авторы заметки утверждают, что «сегодня фактически повторяется сценарий 2006 года». Что они имеют в виду, не очень ясно. Но для Казахстана этот год оказался поворотным для всей внутренней политики. 

Рост для богатых

Вся эта геополитическая суета имеет самое прямое отношение к жизни большинства граждан республики. Но отношения эти носят ассиметричный характер. Плоды роста достаются небольшой группе людей, а почти неизбежные отрицательные последствия  ударят по большинству. 

Начнем с плодов. Рост нефтедобычи привел к улучшению баланса счета текущих операций и, следовательно, к росту курса национальной валюты. По данным ВБ, по итогам 2017 года тенге укрепилась приблизительно на 10% в реальном выражении по отношению к доллару.  Теоретически это укрепление должно было сказаться на статистике потребительского спроса. Но, увы, не сказалось.

Как признают авторы доклада, ускорение темпов экономического роста не привело к росту доходов граждан. А зафиксированное в опросах граждан улучшение доверия потребителей не нашло отражения в статистике реальных доходов граждан. Более того, по данным за 2017 год, доходы домохозяйств оказались под мощным давлением. Главной причиной этой ситуации стала заработная плата, которая не только не выросла вслед за показателями ВВП, но даже  сократилась. 

Реальные заработные платы в 2017 году выросли только в двух регионах – в Актюбинской области (на 1,2%) и в Костанайской (на 0,6%). Снижения реальной заработной платы не смогли избежать даже обе столицы. В Астане зарплата сократилась на 1,1%, а в Алматы - на 1,5%.  Впрочем, хорошо известно, что состояние и уровень   доходов столичных жителей страны не коррелирует с показателями трудовой занятости в них.  Местные городские элиты привыкли жить на административную ренту, которая в свою очередь образуется от «больших нефтяных брызг» с Кашагана.

Президент Казахстана имеет некоторые основания говорить о том, что в стране стали богато жить. Богатых людей стало существенно больше,и это богатство через механизм показного потребления проявляется во всех публичных сферах жизни. Но одновременно стало большое количество бедных, о позиции которых ничего неизвестно. Эти люди не ведут инстаграмы, не ходят в театры, не пользуются такси, не живут в гостиницах и не возмущаются состоянием сферы услуг в городах. Они находятся вне этой системы.  Но они есть. И они первыми страдают в результате падения цен на нефть.

По данным, которые приводят в докладе аналитики ВБ, за три года, с 2013 по 2016, период максимального падения цен, доля бедного населения в стране (ежедневный бюджет по международному стандарту   - $5,5 в день) выросла с 5,6% (в 2013 году) до 7,9% (в 2016 году). Предполагается, что в 2017  году она снизится до 6,9%. В период кризиса доля бедного населения в большинстве уязвимых южных регионах страны увеличилась более чем вдвое: с 5,2% до 13,9% в Кзылординской области и с 5 % до 12,5 % - в Джамбульской.

Нынешняя социально-экономическая система радикально отличается от советской. Та по целому ряду причин (как исторических, так и системных) была вынуждена иметь дело с бедностью.  Тем не менее, в периоды экономического роста его плоды распределялись в обществе более равномерно.  Материальное неравенство выражалось не в показном потреблении, а, наоборот, в скрытом накоплении, хорошо известном нам по роману «Золотой теленок». Ни о каких законных инвестициях (помимо банковских вкладов и облигаций госзайма) речи вестись не могло.

Банковский труп

Теоретически система накоплений, создаваемых в сырьевом секторе, могла быть стать основой для развития национальной экономики. При условии, что она станет частью кредитной системы - действенного механизма распределения свободных финансовых ресурсов. Но сейчас говорить об этом в Казахстане просто невозможно.  В прямо смысле этого слова.

По мнению экспертов Всемирного банка, публикуемые в стране официальные данные сильно недооценивают объем неработающих кредитов (НРК), которые, по оценке МВФ, составляют 40% всех кредитов в системе. Что делает казахстанское правительство? Оно выделяет деньги на спасение крупных банков (в 2017 году туда ушло 2,1 триллиона тенге – 4% ВВП.

Еще 500 миллиардов тенге (1% ВВП) Национальный банк РК выделил для спасения пяти средних банков, принадлежащих «политически связанным лицам» (определение экспертов ВБ).  

В начале апреля 2018 года Национальный банк РК объявил о планах по выделению дополнительного финансирования в размере 200 миллиардов тенге из Единого накопительного пенсионного фонда для поддержки банковского кредитования. Все впустую. Как пишут авторы доклада ВБ,   банки «следуют осторожной практике кредитования».  На практике это означает, что никакого кредитного механизма в республике просто не существует. Есть механизмы целевого финансирования, которое уходит в адрес ограниченного круга лиц. То есть система работает на вывоз.

По данным Национального банка РК, рост активов резидентов за границей даже стал фактором снижения общих международных резервов (НБК и правительства) на 4,5 млрд долларов. Напомним, что это снижение происходило на фоне роста цен на нефть. Другими словами, чем больше зарабатывают владельцы шахт и нефтевышек, тем больше они вывозят. Эта система функционирует самостоятельно, не нуждается ни в каком внутреннем спросе и поэтому практически не реагирует на его показатели.

Сценарии будущего

О том, как будет действовать правительство в критической ситуации (конкретной «ликвидации Кашагана» или общего обвального падения цен на нефть) можно судить по тому, какие меры оно принимало во время последнего раунда падения цен на нефть.

Правительство свернуло программу налогово-бюджетного стимулирования, сократив государственные расходы до отметки примерно 20% ВВП.  Заявленной целью этого шага стало снижение зависимости бюджета от нефтяных доходов и повышение фискальной устойчивости». 

А главной технической задачей, которая должна быть решена к 2010 году, - сокращение годовых гарантированных трансфертов  с 4,5% ВВП до 3 %. 

Не в абстрактной теории, а в реальной экономике Казахстана это сокращение ударит прежде всего по доходам незащищенных получателей таких трансфертов. Внутренний спрос обрушится, число бедных вырастет. Но «защищенные группы» в стране существуют вне этой системы. Более того, они предпринимают все меры, чтобы окончательно дистанцироваться от нее. Они работают на спрос внешний и живут миром большой геополитики.  

По мнению экспертов ВБ, Казахстану надо срочно менять экономическую политику, проводить структурные изменения  и отказываться от неэффективных бюджетных трансфертов.   Это логичный вывод экономистов, но с политической точки зрения он невозможен в ситуации, когда власти страны на виду у всего мира пытаются скрыть очевидный факт того, что почти половина выданных банками кредитов «куда-то задевалась». Это уже почти буквальное воспроизведение анекдота времен Брежнева про то, что если закрыть  окно шторками, то проблемы внешнего мира исчезнут.

Радикальная смена бюджетной политики может просто сломать социальную политику в стране. Это может активизировать политическую жизнь в Казахстане и сделать возможным самый страшный из возможных сценариев - ливийский. Вряд ли такой сценарий устроит группы рентной олигархии, которые «играют в политику», делая ставки на ослабление или усиление разных фракций внутри одной партии власти, но не готовы к реалиям «степной политики».