События последнего времени показывают убедительную картину возможностей наших граждан. Димаш Кудайберген, Геннадий Головкин, Канат Ислам, Марат Бисенгалиев, Жансая Абдумалик, Динара Садуакасова, Алан Бурибаев и много-много других наших соотечественников сделали и продолжают делать не только себя, а всю нашу страну узнаваемой в мире. И это происходит часто не благодаря, а вопреки колоссальным и многомиллиардным имиджевым проектам властей, если учесть, что нас до сих пор, хотя и гораздо реже, называют Боратстаном.
Если взять уровень образования, здравоохранения, социальной защиты и другие социальные сферы вместе с институтами, которые были созданы после обретения Казахстаном независимости, то по интегральному показателю Индекса человеческого развития мы были в верхней части группы с высоким ИЧР, занимая в 2015 году 54 место и опережая такие страны, как Болгария, Китай, Турция, Грузия и т.д.
По Индексу конкурентоспособности мы занимаем 53 место, опережая Турцию, Словению, Грузию, Румынию, и т.д. То есть даже по этим двум важным показателям мы были вполне соотносимы по развивающим трендам со странами Европы. Однако последние данные показывают, что на этих дорожках мы уже несколько лет топчемся на месте и даже стали приотставать.
По Индексу социального прогресса (The Social Progress Index) мы занимаем 83 место, а по Индексу процветания Института Legatum (The Legatum Prosperity Index) лишь 82 место в мире. В сравнении же с Индексом свободы, составленном Freedom House в 2016, где Казахстан вообще занимает 165 место, опережая, к примеру, Россию и другие постсоветские страны, но уступая многим государствам африканского континента, ситуация выглядит вообще удручающе.
В ежегодном рейтинге городов по качеству жизни, составленном международной консалтинговой компанией Mercer, Алматы, самый большой город Казахстана, расположился лишь на 178 месте из 231, уступая Москве, Киеву, Еревану и Санкт-Петербургу и опережая лишь некоторые города африканского континента и Ближнего Востока.
Индекс страновой экологической эффективности 2016 года ставит нас лишь на 69 место в мире, а Международный индекс счастья (Happy Planet Index), представляющий собой индекс, отражающий благосостояние людей и состояние окружающей среды в разных странах мира, относил нас еще в 2008 году на далекое 125 место, после чего мы перестали участвовать в нем.
О чем это говорит? О том, что по меньшей мере мы имеем глубокое несоответствие между способностями нации достигать определенных результатов в специально подобранных сферах деятельности и неспособности достигать хороших результатов в целом, в том числе в остальных. Что институты, хотя и созданы, но институциональная среда модернизации не работает, государственные и общественные институты действуют зачастую в противоположных направления. Государство «сажает» общественных активистов, а гражданское общество борется за их освобождение. Это напоминает известную басню Крылова «Лебедь, рак и щука», где вся энергия уходит в пустую, не давая продвигаться ни в каком направлении.
Это также означает, что человеческий капитал, хотя пока и держится на относительно высоком уровне, однако не имеет форм адекватной реализации ни в экономическом, ни в социальном, ни в политическом измерении.
В Министерстве образования и науки до сих пор не могут сочленить реальные возможности человеческого капитала ученых, учителей и исследователей с наличными условиями, потребностями и возможностями государства и учреждений в данной сфере жизни. Есть отдельный, фактически не соответствующий Конституции закон для Назарбаев университета и есть законы для остальных, есть финансирование для Назарбаев школ и есть для остальных.
Помимо этого, МОН постоянно «грузит» эту сферу никому не нужными политическими задачами (разъяснение Посланий, включение сомнительных вопросов в ЕНТ, практикует идеологические рамки исследований, контроль фундаментальных исследований на их соответствие текущим целям и задачам Совета Безопасности и Администрации Президента и т.д. и т.п.), тем самым еще больше разрушая оставшуюся целостность образовательных стандартов, программ и процессов. Наука и образование поэтому в Казахстане являются ангажированными властью сферами социальной жизни, что абсолютно не соответствует демократическим, правовым стандартам, провозглашенным в Конституции страны.
Шлейф асоциальных и псевдокультурных загрязнений в виде архаических традиций (подношений, блата, кумовства) и новых поведенческих трендов, тянущийся от такого рода патернализма власти над обществом, становится непреодолимым препятствием для полноценного свободного развития человеческой личности. Поэтому человеческий капитал людей в виде знаний, умений, навыков, нравственных поступков и т.д. становится слабым.
Иными словами, превалирует не конституциональный подход, который дает всем равные условия, а избирательный, элитарный и эгалитарный. В отсутствие же реального политического выбора элиты осуществляют лучшие условия жизни для себя, а общество в целом продолжает осуществлять инерционный способ политического участия, выбирая из остальных худших вариантов привычный или менее конфронтационный.
Избирательный подход в данном случае превалирует над целостным, системным подходом к модернизации общества и нации Казахстана и служит в итоге плохую службу. Он отчуждает элиты от народа. Связь гражданского общества и властей оказывается формальной в виду укоренившихся традиций патернализма власти над социальной сферой и всеми институтами гражданского общества, что не позволяет осуществить полноценную модернизацию страны и не способствует развитию как человеческого, так и социального капитала. Поэтому при всей так сказать «продвинутости» властей в решении текущих задач «по ходу», в режиме «ручного управления» обществом, в Казахстане общие цивилизационные показатели модернизации в целом отстают от европейских и даже постсоветских. И будут по мере дальнейшего падения конкурентоспособности человеческих капиталов отставать и далее.
Если для примера взять страны ЕС, то здесь мы видим неофункциональное сочленение целостного и специфического подходов, когда в существе национальной политики и экономические, и политические, и социальные процессы идут «нога в ногу».
Ведь даже при том, например, что социальные программы во время кризиса в ЕС оптимизируются, гражданское общество государств-членов ЕС, тем не менее, не только не вступает в более сильное противостояние с властями, но наоборот, поскольку демократический процесс постоянно приводит в соответствие политику властей и новых политических субъектов с общественным мнением населения, которое, собственно, и формирует эту политику, в европейских обществах идет дальнейшее укрепление национального социального капитала.
Демократические институты и цивилизационная составляющая оказываются настолько важными для экономического развития (как это показал политический кризис в Греции), что люди готовы изменять и отменять действие тех или иных экономических моделей в соответствии с условиями функционирования экономики страны в составе ЕС. Поэтому здесь эта связь между социальной целостностью и спецификой экономического развития, моделью демократии и моделью экономического развития и есть самая прямая и конкретная, являясь самым важным, основным институциональным отношением любого государства в ЕС. Это по сути основной признак отличия демократической модели от других.
В Европе в социальной сфере, образовании, здравоохранении и социальном обеспечении уровень доверия чрезвычайно высок, поскольку, если парламент утвердил бюджет страны, то школы сами инициируют нововведения, руководить ими никто не может, смена руководства идет по принципу ротации. Никто не может заставить их навязывать студентам обсуждение политических вопросов. А в США, вообще, университетская, да и вся образовательная среда фактически является самым активным критиком деятельности любой администрации.
Посмотрите, как работают школы Финляндии, Австрии и даже Болгарии и Румынии. Вы увидите, что учителя имеют право не только свободно протестовать, но смещать вышестоящих бюрократов. И не дай бог, если кто-то из госслужащих попытается противодействовать забастовке тех же учителей. Он как минимум лишится своего поста. Это не Россия, где в учреждениях высшего образования и культуры оглашаются списки так называемых «врагов народа», которые из за своей гражданской позиции по аннексии Крыма и войны на Донбасе подвергаются уже совсем не скрытым гонениям.
Это проявляется также и в вопросах миграционной политики и интеграции. Так, в Германии, принявшей наибольшее число мигрантов со стран Северной Африки и Ближнего Востока, не наблюдается сколько нибудь значительного отчуждения общества от политики Ангелы Меркель. Почему? Потому что постоянно происходящие политические дебаты и баталии приводят к определенному консенсусу в обществе и его принято соблюдать. Во Франции, несмотря на усиление влияния националистической программы Марин Ле Пен, также в преддверии президентских выборов французы, по итогам первых дебатов кандидатов в президенты Франции, отдали свое предпочтение независимому кандидату, центристу Эммануэлю Макрону, который резко полемизировал с Ле Пен.
В Казахстане же, собственно, как и в других странах-членах ЕАЭС, со времени обретения независимости данная связь демократии и социального развития, демократии и экономической модели оказалась неочевидной, абстрактной и второстепенной. Здесь сформировалась смешанная «народно-демократическая», вернее сказать, диффузная идеологическая политическая платформа, которая, по сути, и материализовала модификационную, а не модернизационную, структуру управления народным хозяйством и сформировала эклектическую модель экономического и социального развития.
Основными ее элементами (при том, что в Конституции была закреплена демократическая форма правления) стали доминирующее положение государства в экономике и социальной сфере (превосходящая доля госсектора, главным бенефициаром которой выступает бюрократия, оформившаяся в кланы и ФПГ), экономический и социальный авторитаризм (псевдорыночная, иррациональная, неинновационная модель управления), псевдосоциальная направленность модели (со значительной долей уравнительных и неэффективных уравнительных социальных программ, модифицированной советской пенсионной системой и поверхностно модифицированными иными системами социального обеспечения, образования и здравоохранения), а также скрытая форма присвоения и владения собственностью и, соответственно, значительное расхождение в уровне доходов собственников и работающего персонала.
Как следствие, возникли обратные отрицательные социальные эффекты – коррупция, рейдерство, политическая ангажированность экономических и социальных проектов и невосприимчивость технологических инноваций экономическими, социальными и политическими субъектами, социальными учреждениями и общественными институтами и т.д.
Деградация в отсутствие действующих демократических институтов и системы сдержек и противовесов поражает общество сверху и распространяется вниз, до самого простого человека, который перестает честно трудиться и ищет обходные пути для индивидуального обогащения. Человек в своей деятельности начинает использовать как легальные, так и нелегальные методы, стараясь иметь дополнительные неофициальные доходы и преференции. Происходит «раздвоение» индивида: он как и политический режим, допускающий привелегии отдельным личностям, становится «гибридным» индивидом. Так истончаются хорошие качества людей и увеличиваются плохие.
Поэтому, хотя в Казахстане человеческий капитал еще сохраняется на высоком уровне, однако он продолжает медленно девальвировать, что не позволяет в замкнутом политическом пространстве складываться в формы национального социального капитала, который бы существенно расширил и углубил способы взаимодействия, сотрудничества, солидарности и сплочения нации.
В целом же такие политические режимы на постсоветском пространстве, которые пытаются сочетать и либеральные, и консервативные практики, как отмечает, например, российский политолог Екатерина Шульман[1], являются гибридными, поскольку не придерживаются какой-либо конкретной идеологической платформы только для того, чтобы просто выжить. Хотя по сути своей они являются авторитарными.
Однако при этом взаимосвязь и схожесть «чистых» автократий (диктатур) и гибридных режимов не совсем безусловная. Это можно проследить даже по тому факту, что в постсоветских странах и в частности в государствах-членах ЕАЭС функциональная сила государственных структур хотя и слабее, чем в демократиях, однако она неизмеримо больше, конечно, чем в «чистых» автократиях или диктатурах и failed states благодаря «гибкости», вернее сказать, «правовой беспринципности» («правовому нигилизму») ее формально-демократической практики или «демократии процедурного толка». Здесь лишь создается видимость демократии, которая внутри, в сущности, оказывается лишь борьбой кланов и финансово-промышленных групп за сферы влияния, которая по своей природе будет отстаивать силовой характер власти и, следовательно, не снимать социальное и политическое отчуждение, а увеличивать его.
Поэтому наше государство гибридного толка, пока не начнется настоящая демократизация, будет отставать в развитии по сравнению с демократическими государствами, и, следовательно, гражданское общество будет находить все больше поводов для проявления различных форм недовольства. Они-то и станут формами консолидации групповых интересов, что позволит гражданскому обществу искать более приемлемые политические платформы и дискурсы.
Институты гражданского общества могут воздействовать на текущую государственную политику только выражая свою нравственную позицию по тому или иному вопросу, в то время как государственные органы будут продолжать практику сугубо правового регулирования в рамках сложившегося политического режима. Противоречие общественной морали и права в таком государстве становится чрезвычайной проблемой его выживаемости.
В этом случае, в условиях продолжающегося кризиса, властям следовало бы не ужесточать меры репрессивного уголовно-правового характера, а наоборот, асимметрично заняться, например, разработкой нового Социального, Гражданского и Налогового кодексов Республики Казахстан, чтобы привлечь гражданское сообщество к совместному поиску выхода из тяжелой ситуации, а не увеличивать и без того критический разрыв между собой и формирующимся гражданским обществом. В противном случае гражданское общество начнет искать более активные и не всегда адекватные формы воздействия на власть, дабы она услышала его.
К слову сказать, человеческие капиталы уже начали сплачиваться вокруг разных важнейших для нации тем (земля, история, язык и т.д.), однако будучи еще не солидаризированы в экономической и политической сферах, они до поры до времени будут оставаться на периферии общенационального политического поля.
Уже сейчас гражданские активисты, волонтеры и общественные деятели стали голосовать не только «руками», но и «ногами». Голодовки трудовых коллективов, больших групп людей и «посадки» активистов уже не дают прямого эффекта. И как только произойдет дальнейшее падение эффективности экономической политики правительства, то бизнес (малый и средний), достигнув состояния пред-банкротства, начнет вливать свою нереализованную социальную энергию в общее поле политической активности.
Тем самым, будут создаваться все предпосылки для формирования национального социального капитала, который в мейнстриме возрастающего политического давления со стороны гражданского общества (групп, движений, партий, профсоюзов и т.д.) может начать реализовываться в процессах политической модернизации нашего государства не всегда конституционными способами. Поэтому в процессах превращения гибрида в полноценную демократию власти необходимо проявить политическую волю, направленную на серьезную активизацию сотрудничества с гражданским обществом, чтобы не допустить осуществления негативного сценария.
В этих условиях, как показывает практика развитых стран, достаточно не просто писать умные законы парламентом с широким политическим представительством, но и исполнять их, последовательно защищая конституционные права и свободы людей в первую очередь в судах. Необходимо не только не лезть в социальную сферу с плохо продуманными политическими инициативами, как это делается у нас (то ставится задача выработать единый подход к истории народа, то внедрить трехъязычное образование, то увеличить или урезать финансирование соцсферы и т.д.), но придать ей новую эффективную форму действительной демократической реализации человеческого и разных форм коллективного социального капитала.
Патриотизм и немотивированная любовь к Отан-Отчизне, как у представителей власти, так и у отдельных индивидов-патриотов и социальных активистов должна обрести переходные к общенациональному состоянию коллективные формы многочисленных и многообразных сообществ по интересам, главным принципом деятельности которых будет глубокий унитаризм мировоззрения нации (наподобие феномена Германизма для немцев или Американизма для американцев).
И, конечно, для того чтобы национальный социальный капитал сформировался внутренне целостным образом, гражданскому обществу необходимо «дозреть» в рефлективном отношении, инициировать и осуществить реальную реформацию религиозного чувства и отношения, способствовать внедрению новой политико-правовой системы и серьезнейшим образом развить философские, а в целом, метафизические основания национального сознания и самосознания.
Поэтому народу Казахстану, чтобы не остаться на краю человеческой цивилизации и не отстать в эпоху экспоненциального роста технологий и кардинального изменения качества жизни, происходящих в развитых странах, необходимо по настоящему начать отстаивать собственные права и свободы, инициировать глубокое изменение или даже принятие новой Конституции страны в направлении республиканской формы правления. А современным политическим партиям в данный период необходимо бороться за укрепление и защиту Основного закона типичной для подлинных демократий системой сдержек и противовесов, а также бороться за создание Конституционного Суда, а не просто соглашаться с очередными поправками по модифицированному перераспределению полномочий между ветвями власти в надконституционном пространстве экстраординарных полномочий Лидера нации.
[1] http://www.rosbalt.ru/russia/2017/01/02/1579820.html
ОБ АВТОРЕ
Валихан ТУЛЕШОВ – профессор в МАБ (международная академия бизнеса), профессор в ИМЭП при Фонде Первого Президента РК
