Принято считать, что Казахстан и Россия это две близкие финансово-экономические реальности, однако у каждой есть свои особенности. Сравнить процессы, происходящие в казахстанском и российском финансовых секторах, мы попросили шеф-аналитика ГК TeleTrade Петра Пушкарева.
Мы задали российскому эксперту пять вопросов, попросив его прокомментировать действия регуляторов, интерес инвесторов к рынкам двух стран и перспективы национальных валют.
– Центробанк в России недавно сделал первый шаг в сторону понижения учётной ставки: на четверть процентного пункта до 9.75%. А на днях председатель Национального банка РК Данияр Акишев заявил, что во втором полугодии могут созреть условия для смягчения денежно-кредитной политики и в Казахстане. В этой связи вопрос: насколько текущие ставки кредитования в РФ соответствуют доходности российских производителей? Не являются ли они фактически запретительными?
– Безусловно, ставки в России, которые по-прежнему не просто высокие, а на 5% выше инфляции, сильно сдерживают кредитование проектов, особенно в малом и среднем бизнесе. Однако я не могу сказать, что всё остановилось: проекты, которые явно обещают быть рентабельными, финансирование очевидным образом получают.
Под них не боится брать кредиты и бизнес. В том числе по «программе 6.5%», объявленной Центробанком для специально отобранных проектов, выделено в общей сложности кредитов почти на 100 млрд рублей. Есть примеры по «программе 6.5%» в среднем бизнесе – кредит на 500 млн рублей, выданный под строительство технопарка в Татарстане в Усадах компании ISL, которая производит вычислительную технику. Или из малого бизнеса пример такого же кредита недавно под производство полипропиленовых труб в Свердловской области на 50 млн рублей.
Ещё больше таких проектов в сельскохозяйственной отрасли, в том числе и в сельхозмашиностроении. Проектов в области высоких технологий в этом ряду, прямо скажем, хотелось бы видеть больше, но здесь дело больше в недостатке таких проектов, чем в неготовности их кредитовать и поддерживать.
То есть ставки могут быть ниже и они реально ниже для части бизнеса, а не для всего сейчас бизнеса. И в этом принято видеть минусы, они всем очевидны, но есть и свои плюсы. Ведь финансируются адресно именно «точки роста», жёсткий фильтр проходят максимально жизнеспособные проекты. Остальные этот где-то естественный, а где-то и искусственный, конечно, отбор не проходят.
Экспортные проекты, в том числе и в малом бизнесе, получают своё льготное финансирование через РЭЦ (Российский экспортный центр). Причём для этих бизнес-проектов структуры РЭЦ помогают находить ещё и заказчиков за рубежом, и даже готовы в некоторых случаях финансировать кредитами собственно и иностранного заказчика, чтобы кредитные деньги мог использовать и заказчик – при оплате за поставки. Тем самым для самых перспективных наших предприятий создаются конкурентные преимущества.
Для подобной заботы выбирают лучших – ну, или то, что выглядит лучшим и перспективным, во всяком случае. В результате экономика не накачивается деньгами бесконтрольно, что позволило достичь собственно весьма приличного, если не сказать фантастического контроля над инфляцией. Отпусти сейчас ЦБ ставки для всех и вся по всем направлениям – и, учитывая наши масштабы и наше «рачительное» отношение к деньгам и к хозяйствованию, огромные денежные массы просто канули бы в «чёрную дыру». А низкая инфляция создаёт благоприятную среду другого рода, даёт определённый уровень предсказуемости бизнесу, позволяет планировать. Так что это можно назвать действительно достижением.
Однако я, конечно же, за то, чтобы фильтры становились мягче, финансируемых проектов становилось больше. Ну и общие «для всех» кредитные ставки по экономике, конечно, настало время снижать. Не в 1.5 и не в 2 раза, но хотя бы в пределах 2% снизить где-то их в ближайшие два или три года. Чтобы можно было реально создавать свой семейный бизнес, кредитуясь не под бешеный процент и не рискуя попасть гарантированно в кабалу. При более низких ставках начнут действовать активнее и стартапы, и предприятия, если так можно выразиться, бывалых и опытных уже бизнесменов, в том числе и новый бизнес, для которого сегодняшние ставки по факту и правда являются запретительными.
Но увлечься и поспешить, забежать сейчас совсем уж далеко вперёд в деле раздачи дешёвых кредитов тоже было бы неправильно. Высокие ставки дают ещё и приток carry trade денег – в облигации, в другие российские активы. Ради того, чтобы заработать как раз на разнице процентных ставок, на разнице доходности. международные инвесторы готовы вкладываться сюда, кредитуя наш Минфин, кредитуя напрямую государство, а также покупая наши весьма привлекательные корпоративные облигации. Эти инвесторы кредитуют и наш крупный полугосударственный сектор, и банковский сектор, и в меньшей мере, конечно, по-настоящему частный сектор. Но это способ, которым деньги притекают к нам в страну, и подобный процесс, хотя и более скромный, идёт и в Казахстане сейчас.
– Сегодня уровень инфляции в России в два раза ниже, чем в Казахстане, хотя экономики обоих государств по своей структуре схожи. Почему так происходит? Может быть, российский Центробанк работает квалифицированнее и эффективнее, чем казахстанский Нацбанк, или здесь влияют другие факторы?
– Если бы Национальный банк РК решился отпустить курс тенге в свободное плавание раньше, не было бы резких девальваций тогда скачковых, не было бы перекосов в валютных расчётах, и Казахстан стал бы привлекательнее для международных капиталов раньше. Но лучше позже сделать правильно, чем никогда или чем совсем опоздать. Плавающий курс запоздал и в России, но в итоге сделали, и ничего не рухнуло, наоборот, понятная система рыночного формирования курсов в сочетании с высокими процентными ставками доказывает эффективность. Другое дело, что приток денег в страну идёт по большей части всё равно через государственные структуры и уже дальше перераспределяется не столько рыночным путём, сколько ближе к плановому подходу: на поверку львиную долю денег распределяют под отобранные проекты, крупные банки, находящиеся под полным или частичным государственным контролем.
Однако сейчас это, наверное, максимально возможный реально уровень децентрализации инвестиций. Будут шире задействоваться в распределении этих кредитных потоков региональные банки, у нас это активно обсуждается. Но пока что именно в крупных банках сосредоточены и лучшие специалисты, способные возможно беспристрастно оценить выгоду от проектов: что стоит кредитовать, а что не очевидно. Надо принимать во внимание устойчивость мелких или тех же региональных банков: деньги не должны широким потоком попасть в условный «Татфондбанк», чтобы там сгинуть.
Мы не США, где Федеральная Резервная система, пользуясь монопольным положением доллара, позволила себе напечатать за 5 лет 4.5 трлн долларов и просто вбросить в финансовую систему эти деньги. Но даже они вынуждены были этот процесс прекратить, потому что «пузыри» надулись огромные на рынках, значительно превышающие по размерам реальный рост доходов компаний, и пошёл отток денег из госбумаг: иностранные инвесторы, кто раньше массово финансировал экономику США, перестают делать это в таких масштабах. То есть даже для ФРС такая политика имеет свои пределы прочности, с чем сейчас и связан экономически назревший приход команды Трампа, которая пытается начать жить по средствам, ищет свои внутренние источники и резервы развития.
Как раз в этой ситуации, когда капиталы не вполне понимают, куда им приткнуться, в какой-то мере поработать на привлечение этих денег мы можем сейчас и в России, и в Казахстане. До инвестиционного бума у нас далеко, но капиталы к нам идут, а значит эта система работает, и сейчас важно её не сломать, а использовать.
В России, как и в Казахстане, инфляция снижается за счёт стабильности валютного курса, за счёт доверия международных и внутренних инвесторов, бизнеса населения – к идее крепкого рубля и крепкого тенге. А здесь есть абсолютно объективные вещи, с которыми сложно бороться. Квалификация сотрудников Национального банка Казахстана сегодня очень высока, но уровень золотовалютных резервов наших стран всё-таки разный. Даже после всех расходов на покрытие бюджетного дефицита, и на стабильный рубль, ЗВР России это почти 400 млрд долларов. В Казахстане сейчас золотовалютные резервы это 30 млрд долларов, а включая активы Национального фонда 93 млрд долларов. Много, но всё же это в разы меньше, чем российские резервы – естественно, что и уровень доверия пока другой.
В то же время и сравнивать можно по-разному: нынешние резервы Казахстана в десяток раз больше, чем были у России в «девяностые», и будь у нас тогда такие резервы, в 1998 году в России не случилось бы дефолта. И резервы Нацбанка на порядок выше, чем были в России в начале «нулевых», когда Путин только пришёл к власти. По нынешним параметрам казахской экономики резервы Нацбанка составляют 70% от ВВП, и они в последний год хорошими темпами прирастают. Так что в этом смысле можно говорить о полной надёжности и устойчивости, но и людям бизнеса, и населению нужно время, чтобы не только свыкнуться с этой мыслью, но и ощутить устойчивость тенге на опыте.
– Уровень долларизации депозитов в банковской системе Казахстана в два с лишним раза выше, чем в банковской системе России. Почему россияне больше верят в рубль, чем казахстанцы в тенге?
– Не забудем, что у нас ЦБ смог отучить ещё и банки от вложений в валюты сначала, имея возможность выдавать валютные кредитные линии банкам напрямую из резервов под очень низкий процент: многие большие банки этим воспользовались, чтобы «реповаться» в валюте. А затем уже кредитным долларам начали искать иное применение – в какой-то момент осознав, что теперь валюту выгодно обменивать на… рубли!
Разумеется, не сразу, но со временем это осознание пришло: когда перестала падать нефть, когда цены от 30 оттолкнулись и закрепились устойчиво выше – тут и оказалось, что опасности нет, а рубль по-прежнему дешёвый, плюс по нему ещё и выше процентные ставки. Налицо оказалась выгода от операций ухода из «халявной» кредитной валюты в рубли, так же как до этого было выгодно «доить» Центробанк, получая рублёвую ликвидность, и закупая на эти деньги валюту. То есть сначала именно здесь на уровне банков удалось повернуть процесс вспять, а затем уже в крепкий рубль начали верить и бизнес, и население.
Далее важна уже привычка к предсказуемости курса. У россиян было больше времени, чтобы привыкнуть к плавающему рублю, убедиться, что не только истории про 100 рублей за доллар сказки, но и что на 70 рублях курс больше не держится. Со времени валютных шоковых потрясений 2014-2015 годов у нас прошло два полноценных года, и мы успели пережить уже не только одну спокойную осень и зиму, но и целый спокойный 2016 год. Так что многие вопросы просто лечит время, и в Казахстане к устойчивому курсу тенге народ тоже начинает привыкать.
Нужно время, чтобы людям стало ясно: невыгодно держать деньги на валютных депозитах, проценты несравнимо меньше, а ещё и курс и доллара, и евро неуклонно падает по отношению к тенге. А раз так, то интерес к национальной валюте неизбежно вернётся.
– Можно ли назвать текущую курсовую политику Национального банка РК рыночной? В том смысле, что регулятор действительно ориентирован на таргетирование инфляции и не влияет на обменный курс тенге на биржевом и внебиржевом рынках?
– Думаю, сейчас это действительно так, хотя бы потому, что в нынешних условиях так выгодней, а курс и без поддержки успешно плавает «где надо» сам. Помогает и пример крепкого соседского рубля, и увеличение собственных товарооборотов, внешняя торговля Казахстана идёт в гору, и не только нефтяные цены высоко держатся – вверх пошли цены на сырьё, руду. Это мировая тенденция, которая началась уже и до выборов в Америке, а «трампомания» этот тренд дополнительно насытила – будущей потребностью Америки много вкладывать и закупать сырья под инфраструктуру, мосты, дороги, аэропорты.
И резкий взлёт фондовых площадок, когда в ожидании будущего роста случилось знаменитое уже «трамп-ралли», всё это сейчас нам на руку, и поддерживает тенге естественным совершенно путём. Так же, как поддержка идёт чисто финансово за счёт высоких процентных ставок. Ставка по тенге в 11%, даже если она будет снижена к 2018 году, скажем, до уровня чуть меньше 10%, как сейчас в России, будет всё равно привлекать финансистов из Китая и с Запада. Для сравнения: ставка Народного банка Китая чуть выше 3%, и куда китайцы понесут свои юани? К нам они их понесут, и к вам.
На вложениях в долговые бумаги США инвесторы имеют никак не больше 2.5% годовых, по немецким бондам и вовсе менее 0.4%, по более доходным испанским или греческим всё равно не больше 3%. Фондовые рынки Запада страшно перекуплены, и по таким ценам вкладываться в них безумие. Инвесторам даже не так важны котировки нефти или цены на руду, когда они вкладываются в наши активы – ведь цена этих активов (особенно госбумаг), не связана так уж напрямую с ценами на сырьё, только косвенно. И если в рынке акций тех же добывающих компаний ценовые риски есть, то в гарантированные высокие выплаты по облигациям уже всё заложено, и никаких рисков получить меньше или потерять нет, кроме чисто страновых рисков. А в стрессоустойчивости наших государств, и Казахстана, и России, как и в работающих механизмах сотрудничества ЕАЭС, международные инвесторы уже успели убедиться.
– Как влияет укрепление российского рубля на российскую экономику? Есть ли параллели с тем, что происходит в Казахстане, где кредитование экономики банками второго уровня де-факто остается на том же уровне или даже немного сокращается?
– Говорят, что слабая нацвалюта была бы хороша и для кредитования, и для экспортёров, ведь и Россия, и Казахстан это экспортно-ориентированные страны. Но есть свои пределы преимуществ в этой слабости. Например, дешёвая своя валюта и дорогая чужая не дают толком завозить технологии, мешают импортировать комплектующие, чтобы можно было активней вовлекаться в международные цепочки разделения труда, а не вариться в собственном соку.
Адекватно крепкая национальная валюта подавляет инфляцию и стимулирует инвестиции, даёт возможность рассчитать нормально отдачу от бизнеса, делает финансовый результат любой деятельности более предсказуемым, не заставляет отвлекать средства для покупки валюты вместо вложений в развитие. Сиюминутная выгода от очень слабого рубля или тенге лишила бы нас перспектив на будущее.
– Спасибо за интервью!
